Страдание

— Для некоторых, возможно, но если наши враги поймут, что мой человек-слуга, ее подвластный зверь и ее Король Зверей, совсем одни и без охраны, боюсь соблазн узнать, что станет с оставшимися из нас, если вы трое умрете, будет слишком велик.

— Уничтожение значительной части нашей силовой структуры приведет к смерти оставшихся; ага, я помню теорию.

— Это больше, чем теория, ma petite. Натаниэль и Дамиан едва не умерли, когда ты вытягивала их энергию. Ты и сама едва не погибла, когда мы с Ричардом были ранены. Давай не будем проверять теорию о том, что случиться, если одновременно трое из нас будут ранены.

— Согласна, но охрана должна быть минимальна, Жан-Клод. Мы впервые встретимся с семьей Мики. Давай не будем их слишком сильно шокировать.

— Уверена, что сможешь защитить себя и их с минимальной охраной?

— Если она будет стоящей, то да, уверена.

— Такая уверенность, ma petite. Меня это и восхищает и немного пугает.

— Почему пугает? — спросила я.

— Просто потому, что ты опасна, смертельно опасна, и с легкостью убиваешь, еще не значит, что это делает тебя пуленепробиваемой, ma petite.

— Или бомбонепробиваемой, — добавила я. — Я не Суперменша. Я знаю, что могу пострадать, и со мной Мика и Натаниэль. Вне зависимости от метафизических передряг, я не знаю, что буду делать, если с ними что-то случится.

— А если со мной?

И вот оно: этот прекрасный, потрясающий мужчина по-прежнему чувствовал себя неуверенно, до сих пор спрашивая, люблю ли я его, или, по крайней мере, как сильно. С тех пор, как мы стали чувствовать эмоции друг друга, если изо всех сил не закрывались щитами, было странно испытывать до сих пор неуверенность. Эта неуверенность Жан-Клода — про которого я когда-то думала, что он конченый бабник — была очаровательна и заставляла меня любить его еще больше.

— Я люблю тебя, Жан-Клод; и не знаю, что бы делала без тебя в моей жизни, постели, моем сердце.

— Весьма поэтично для тебя, ma petite.

— Видать переобщалась с Реквиемом.

— После разрешения кризиса, надо будет решить, должен ли он будет навсегда вернуться в Филадельфию.

— И стать секс-игрушкой Эвангелины, — сказала я.

— Да, — ответил он.

— Знаешь, мой отец разводил гончих, когда я была совсем маленькой. Я никогда не хотела отдавать щенков, а когда достаточно подросла, то всегда беспокоилась, в состоянии ли новые хозяева хорошо о них заботиться.

— Не знал, — ответил он.

— Мы расстаемся с куда большим, чем щенками, Жан-Клод. Это наши люди, любовники, друзья, а мы отсылаем их. Я не против тех, кто едет в качестве Мастеров править своей территорией, но мне не нравится, что мы отдаем кого-то другим Мастерам.

— Вот почему мы наносим предварительный визит, а то и три, дабы убедиться, что это хорошее место и что с нашими людьми будут хорошо обращаться.

— Реквием не любит Эвангелину, — сказала я.

— Да, он любит тебя.

— Я не хотела, чтобы он влюблялся в меня, — вздохнула я.

— И я не хотел, чтобы ты приобрела силу моего ardeur-а, моего огня вожделения, и стала живым суккубом для моего инкуба, но дело сделано. Мы те, кто мы есть, и теперь тебе известно о силе, которой обладаешь во время секса, пока кормишь ardeur.

— Реквием — Мастер вампиров, Жан-Клод и разорвал первую случайную связь.

— Я верю, что его любовь к тебе, ma petite, не из-за ardeur-а, а из-за него самого и из-за тебя. Любовь относиться не только к объекту любви, зачастую она говорит больше о нас самих, чем о тех, кого мы любим.

— И что это вообще значит? — не поняла я.

— Это значит, что Реквиему нужно кого-то любить. Он всегда был безнадежным романтиком, а что может быть безнадежнее, чем любить кого-то, кто уже любит других?

— Говоришь так, будто ему нужна терапия.

— Не помешало бы, — согласился он.

Я вздохнула.

— Думаешь, он обратиться к специалисту?

— Если мы прикажем ему, обратиться.

— Мы можем приказать ему записаться на прием и с кем-то поговорить, но не заставить его открыться. Чтобы все сработало, ты должен быть готовым работать на своих условиях. Ты должен быть готов принять горькую правду и бороться, чтобы стать лучше. Это требует мужества и силы воли.

— У него есть мужество, но не думаю, что он готов излечиться от этой любовной привязанности.

— Он заботится обо мне больше, чем о себе, с этим я помочь не могу.

— Согласен, не можешь.

— И так, вернемся к нашему кризису, — напомнила я.

— С тебя уже хватит на эту тему, я понял.

— Ага, — согласилась я, мне и правда эта тема осточертела уже, но… — По одной проблеме в день, идет?

— Как скажешь, — согласился он.

— Я сама от этого не в восторге, Жан-Клод. Я вообще не знала, встречусь ли когда-нибудь с семьей Мики, и уж точно не при таких обстоятельствах.

— Нет, разумеется, нет, ma petite. Самолет в вашем распоряжении. Осталось только подобрать телохранителей для вашего сопровождения.

— Каков минимум? — спросила я.

— Шестеро.

— Двое на каждого, — сказала я.

— Oui.

— Ты не мог бы заняться организацией самолета, пока я занимаюсь охраной? — спросила я.