Страдания и Звёздный свет

Его волосы были мокрыми после душа, а в руке он держал кружку с черным кофе. Пар поднимался вверх и терялся на ветру, а Калеб просто немигающим взглядом смотрел на горизонт, словно его мысли были где-то в другом месте. Он был похож на картину: резкий наклон скул напоминал мазки кисти художника, а жесткая хватка пальцев на кружке заставляла мышцы его рук вздуваться. В выражении его лица был какой-то парадокс: он нахмурил брови, но губы его были слегка приподняты, словно то, о чем он думал, причиняло ему одновременно неизмеримую боль и бесконечное удовольствие.

Я не шевелился, зная, что его слух скоро уловит мое приближение, и я навсегда прерву этот чарующий момент, потеряв его, как песок между пальцами.

Я запечатлел его в памяти, действительно запечатлел силой магии, вписав его в ткань своего сознания и сохранив навсегда. Я хотел запомнить его таким, отвлеченным, не пытающимся быть никем, кроме того, кем он является на самом деле. Это прекрасное создание с железным сердцем и душой, запятнанной грехом.

Я бы заплатил любую цену, чтобы заглянуть в его разум в это мгновение, но мой лучший друг оставался загадкой. В последнее время это случалось гораздо чаще, чем мне хотелось бы. Было время, когда я мог прочитать его мысли прежде, чем он их произносил, мы оба всегда так странно синхронизировались, но таких дней становилось все меньше, и я боялся, что это могло означать для нас в будущем. Сможем ли мы когда-нибудь снова быть на одной волне, или нам суждено жить в разных главах одной книги? Может быть, однажды нас разорвет на отдельные истории, написанные на разных языках.

— Ты собираешься присоединиться ко мне или просто будешь стоять здесь, пока трава не вырастет достаточно высокой, чтобы поглотить тебя? — позвал он, подняв голову и повернувшись ко мне с язвительным взглядом, который говорил о том, что я попался с момента появления.

Я сразу же заинтересовался травой, о которой он упомянул, опустился на корточки и похлопал по ней, пытаясь оправдаться, почему я стоял здесь, как потерянный лимон. Черт, что теперь?

— Я тут кое-что потерял, — сказал я, не утруждая себя повышением голоса, уверенный, что его вампирские уши это уловят.

— Да ну? — отозвался он. — Что же?

Мое сердце. У тебя.

— Мои… — Думай, черт возьми! — Лунные орехи.

Угу, это то, что я выбрал. Надежное прикрытие.

— Твои что? — позвал он.

— Мои лунные орехи, — рявкнул я, поднимаясь на ноги и направляясь к стволу дерева, поглаживая его пальцами — новая магия, которую я добавил, не позволяла никому сюда попасть, кроме меня, Кэла и Макса. Хотя никто из нас не рассказывал Максу об этом месте, хотя он точно спал в грязной комнате в новом дворце. По какой-то причине мы просто бдительно хранили этот домик на дереве в тайне и возвращались сюда поздно вечером каждый день, словно пряча его от всех.

Калеб всегда был здесь, когда я приходил, и я без слов сворачивался в его объятиях и засыпал. Вот и все. Я знал, что он делает это из-за моих орденских потребностей, но причина, по которой я продолжал возвращаться, заключалась в том, что мое несчастное, жалкое маленькое сердце умоляло меня сделать это. И я всегда уступал этому комку мышц, позволяя ему вести меня к гибели и дальше.

Облегчение, которое я испытывал каждый раз, когда ложился с ним в постель, было эйфорическим, словно весь день в моих мышцах нарастало напряжение до боли, и оно ослабевало только в тот момент, когда я ложился с ним. Это походило на питье сладкого яда ночь за ночью, зная, что однажды он расплавит мои внутренности, но тем не менее, я зависел от его вкуса.

Лозы поползли сверху вниз, обвиваясь вокруг ствола дерева и крепко связываясь друг с другом, образовывая лестницу, и я взобрался на крыльцо, опустился на поросшее мхом сиденье качелей и запустил пальцы в волосы Калеба, чтобы высушить их с помощью магии воздуха. Это было то, что я сделал инстинктивно, то, что я совершал для него бесчисленное количество раз, но сейчас, по его взгляду, мне казалось, что я не должен был этого делать.

Я снова переступил этот барьер, мои намерения уже не были чисты. Я хотел его. Черт, я должен был притвориться, сохранять спокойствие и укреплять возведенную вокруг моих эмоций крепость, пока он не увидел правду. Я всегда был слишком ласковым с другими Наследниками, это была моя природа, но теперь каждое прикосновение Калеба казалось секретом, который нам не разрешалось озвучивать.

Он никогда не просил меня остановиться, но в то же время он никогда не просил меня продолжать. Только если он не нуждался в отдушине, в моменте слабости и ощущении прижатого к нему горячего тела. Но для этого у него теперь была Тори. Он не инициировал ничего подобного со мной достаточно долго, чтобы я окончательно убедился, что мы никогда к этому не вернемся. Неужели он снова влюбился в нее? Неужели он так и не смог забыть ее?

— Спасибо, — пробормотал он, когда я опустил руку, одарив его непринужденной улыбкой, которая говорила, что это пустяк. Только одно такое прикосновение к нему всегда было чем-то особенным в эти дни.