Страдания и Звёздный свет

Мои ноги горели от бега сквозь деревья, сердце бешено колотилось, пока я мчался прочь от той девушки и той хижины, от исчезающей версии себя, которую я так долго боялась и ненавидела в самых глубинах своего сознания. Я встретилась лицом к лицу с худшей из своих версий и вышла из отчаяния, в котором она пыталась меня утопить, и от этого мне стало легче. Словно взглянув в лицо правде, которую я так долго боялась, я освободилась от ее части.

Я видела ложь, смешанную с теми страхами, в которых я убеждала себя так долго, что было трудно их увидеть. Но наблюдение за ними со стороны как-то облегчало задачу. И хотя я бы не сказала, что излечилась от своей неуверенности и причин быть такой, какая я есть, я смогла простить себя за некоторые из них. Я могла видеть, что некоторые части того, в чем я винила себя, на самом деле никогда не были моей виной.

Все детство я чувствовала себя отдаленной от окружавших нас смертных, всегда втайне надеясь на любовь, которая могла бы превзойти мои трудности и увидеть за их пределами. Но мы никогда бы не вписались в то место, даже если бы я старалась вести себя хорошо, больше улыбалась или пыталась подружиться с людьми, которые меня не понимали. Потому что наш дом был здесь, в Солярии. И именно здесь я наконец-то нашла свое место, с Дарси рядом со мной.

Мне нужно было найти свой рюкзак, нужно было закончить работу над созданием моста, а потом надеяться, что я смогу выяснить, где же находятся Воды Глубины и Чистоты.

Темнота сгущалась вокруг деревьев, но жуткий, костяно-белый цвет их стволов позволял мне разглядеть тропинку между ними.

Я не хотела рисковать со светом. Не сейчас, когда эта тварь все еще где-то там, а знание того, что она охотится на меня, укоренилось в моей душе.

В темноте меня привлек красный блеск, и я, со сдавленным всхлипом, бросилась к нему, подхватив с земли рубиновый кулон и чувствуя его тепло на своей коже.

Я поспешила снова застегнуть его на горле, и его вес принес мне облегчение, которое глубоко врезалось в мою душу.

Ветер шевелился вокруг меня, пальцы пробегали по моей руке, и я закрыла глаза, пытаясь прислониться к выдуманному ощущению его присутствия.

Но прикосновения не были похожи на те, которые я представляла себе раньше, это было скорее прикосновение, чем ласка, срочность заполнила меня, когда ощущение его присутствия усилилось, и я могла поклясться, что услышала его голос, шипящий: «Беги».

Мои глаза открылись, и я крутанулась на месте, снова выхватывая меч из ножен. Молодая версия меня стояла между двумя возвышающимися стволами, на ее горле красовался новый шрам, куда вонзился мой клинок, кровь стекала вниз и пачкала ее белую ночную рубашку.

— Ты убила его, — прорычала она, ее слова пронзили мое нутро, как пуля. — Из-за тебя он сражался в той битве. Из-за тебя он так отчаянно хотел победить своего отца. Он планировал бросить ему вызов задолго до того, как ты пришла и перевернула всю его жизнь. Он ждал, пока не будет готов победить. Ты заставила его нанести удар слишком рано. Ты. Убила. Его.

Ее слова содрали кожу с моих костей и заставили меня истекать кровью у ее ног, эти режущие, разрушительные обвинения, на которые я никогда не позволяла себе смотреть при свете дня. Но их шепот гонялся друг за другом по ночам, не давая мне спать час за часом, напоминая мне о боли, которую я причинила ему, когда отказалась любить его под звездами, шипя на меня, что я должна была увидеть, что Лайонел делал с ним задолго до меня. Я должна была увидеть и стать тем спасательным кругом, в котором он так отчаянно нуждался. Но вместо этого я стала грузом, который висел на его плечах и тянул его под воду. Я усугубила его боль и бремя и дала ему еще больше поводов для боли за то короткое время, которое ему было отпущено в этой жизни.

Отчаяние подняло свою уродливую голову, когда она сделала шаг ближе ко мне, и я не знала, была ли это ее сила или моя правда, которая работала, чтобы уничтожить меня, но это не имело значения.

Отчаяние могло быть заманчивым выходом, легким выходом из моей ситуации, но я никогда не была из тех, кто задерживается в своей печали.

— Я не убивала его, — сказала я низким голосом, поднимая меч и готовясь встретиться с ней лицом к лицу. — Но я сдержу свое обещание отомстить за него.

Нет, печаль и отчаяние не были тем путем, по которому я была рождена идти. Но месть? Ярость? Гнев? Насилие? Я могла бы выйти замуж за эти эмоции.

Глаза девушки расширились, когда я набросилась на нее, ее руки вытянулись, как будто она готовилась бросить в меня какую-то ужасную силу, но она этого не сделала. Она не сделала ничего, чтобы остановить меня: мой клинок пронзил ее сердце, пронизанное страхом и кошмарами, и по всему лесу раздался треск, когда ее тело раскололось на части.

Я рывком отдернула клинок и увидела, как шрамы на ее коже начали светиться внутренним светом, уголки ее губ приподнялись, когда ее такие знакомые зеленые глаза встретились с моими.