Страх

Его взгляд помутился, словно произнесенные слова были ему отвратительны.

– В этой клинике лечили всевозможные заболевания глаз у первосортных пациентов. Людей с деньгами. Очень быстро я обнаружил, что клиника имеет отношение к Национальному центральному институту абляции и имплантатов, INCUCAI, организации, которой поручено изъятие и распределение органов на национальном уровне, и к больнице «Ла Глейсе», где находится Аргентинский банк роговых оболочек. В клинике пересаживали роговицы, которые обычно поступали из легального источника и, как правило, были оставлены в дар науке. Я выяснил, кто приезжал на «скорой помощи». Это был сам Клаудио Кальдерон вместе с другим хирургом, которого звали Энцо Бельграно.

Шарко слушал, не упуская ни слова из этого рассказа. Истина открывалась ему, как зловещий эпилог их расследования.

– Однажды я также видел, как вместе с ними приехал человек, одетый во все черное. Костюм, фетровая шляпа… Я так и не разглядел его лица, была ночь, понятия не имею, кто это, а фотографии, которые я сделал, оказались слишком темными и никуда не годятся. Но он наверняка должен быть причастен к черному рынку человеческих органов.

Шарко нахмурился. Серийный убийца Фулон тоже упоминал о каком-то человеке в черном. Об обитателе первого круга. Казалось, журналист задумался. Потом покачал головой и продолжил:

– Бельграно прибыл в клинику Кальдерона в девяносто четвертом, то есть за три года до закрытия Колонии. Сам Кальдерон пригласил его в качестве ассистента. Но если вы посмотрите, где и чему он учился, то увидите, что прежде, чем заняться офтальмологией, он был нефрологом, специалистом по болезням почек, – всего одна строчка в его биографии. Странно, правда? А теперь объясните мне: какого черта типу, который специализировался на болезнях почек, делать в клинике у Кальдерона?

Шарко уже понял ужасную истину, но позволил журналисту самому сделать заключение.

– Кальдерон и Бельграно изымали роговицы и почки у пациентов Колонии, чтобы передать их в клинику Кальдерона и пересадить богатым клиентам. Сначала роговицы у живых душевнобольных… А потом они приезжали за почками, но лишь когда у них появлялся кто-нибудь, кому требовалась срочная пересадка, и он готов был заплатить за это целое состояние. Вот тогда-то они убивали пациента и топили его тело в болоте. Жестокая нехватка органов толкала пациентов выкладывать огромные суммы, чтобы им была сделана пересадка. Любой ценой. Когда я понял это, все встало на свои места. Например, в годы правления диктатуры приземление вертолетов с недавно убитыми людьми. Ведь роговица может быть изъята для пересадки даже через сутки после смерти…

Шарко осознал масштаб чудовищного промысла, начавшегося при диктатуре с изъятия роговиц у свежих трупов. А потом преступники захотели пойти дальше, на сей раз с почками, и начали изымать их у живых.

– Как вы узнали про почки? Видели шрамы, органы в холодильнике?

– Нет, у меня никогда не было реальных доказательств. Все это плоды моих умозаключений… – Он поморщился. – Однако с одними умозаключениями далеко не уедешь. Сегодня Кальдерон и Бельграно официально безупречны. Но это чудовища, поверьте мне. – Безногий журналист сжал кулаки. – И последнее, что я хочу вам рассказать, чтобы история была полной. Это случилось восьмого сентября тысяча девятьсот девяносто седьмого года, а я еще помню все так, будто это было вчера. В тот вечер я сидел в засаде, в лесу, и увидел, как из больницы, поддерживая мужчину с повязкой на глазах, вышла какая-то женщина. Они направились к болоту и вошли в воду. Я сразу же понял, что это она написала мне письмо. И теперь пыталась спасти пациента от неминуемой смерти, которая его ожидала. Это был тот самый Нандо. Тогда я догнал ее…

– Флоренсия…