Страх

Николя сунул ему под нос фотографию отрезанной головы:

– Это она.

Тот почувствовал себя дурно и рухнул в кресло. Обхватил голову руками, потом поднял глаза, пытаясь вновь обрести самообладание:

– Мне не в чем себя упрекнуть. Уходите.

Николя подскочил к нему с быстротой молнии. Передернув затвор, с резким щелчком загнал патрон в ствол своего «зига», вытащил рубашку Мерсье из брюк и прижал пистолет к шраму на его правом боку.

– Думаешь, я шучу? Мне нужна вся история.

Тот дрожал как осиновый лист.

– Я… прошу вас.

– Правду! Немедленно!

В дверь постучали. Николя напрягся.

– Все в порядке, дорогой?

– Да-да, – солгал Мерсье. – Оставь нас.

Капитан полиции смотрел ему прямо в глаза.

– Слушаю тебя.

– Я… четыре года назад я узнал, что у меня серьезная почечная недостаточность… У меня всегда, с самого детства, были проблемы с почками. Я… я знал, что рано или поздно на меня свалится тяжелая болезнь.

Он сглотнул слюну. Его глаза были прикованы к оружию.

– А однажды прозвучал вердикт, и меня посадили на диализ. А вы знаете, что это значит? Вы еще живы, но впечатление такое, будто уже мертвы. Четыре сеанса еженедельно по шесть часов каждый, неделя за неделей, когда машина очищает вашу кровь, а вы чувствуете себя грязным и совершенно вымотанным. Но стоит вам от этого отойти немного, как все надо начинать сначала. Вы должны соблюдать строжайший режим, уже не можете заниматься своей профессиональной деятельностью, и люди начинают на вас смотреть по-другому.

Николя ослабил давление ствола на почку.

Мерсье слегка выпрямился в своем кресле. Провел пальцем по шраму.

– Нет… нет ничего хуже этого взгляда, исполненного жалости. Диализ – это недожизнь, постоянная фрустрация, которая вас гнобит. И все время вы искренне надеетесь, что кто-то умрет, чтобы отдать вам свою почку… И вы все ждете, ждете орган, который так и не приходит и не придет никогда из-за крайнего дефицита, а главное, потому, что у вас редкая группа крови. Год, два… И вы все еще здесь, бессильный, перед вашими детьми, вашей женой, сгораете на медленном огне…

Он вздохнул, покачал головой, глаза затуманились. Слова выходили с трудом.

– Вы думаете о пересадке днем и ночью, постоянно, где бы ни находились. А потом вдруг до ваших ушей доходит слух о возможности получить орган за границей. Это распространяется как легенда, это внедряется в ваши внутренности, как паразит, от которого вы не можете избавиться. Вам говорят об Индии, о Филиппинах, о странах Латинской Америки, где можно найти почки, при условии что у вас есть деньги. Вы не знаете, откуда этот слух, но он существует. И тогда вы начинаете копаться в Интернете, делаете несколько запросов и осознаете, что это «люди говорят» основывается, похоже, на фактах. Вы залезаете поглубже – оказывается, у этого даже есть название: медицинский туризм. Вам не говорят, как это работает, вам говорят всего лишь, что можно найти донора и сделать пересадку в кратчайшие сроки, кем бы и откуда бы вы ни были…

Николя слушал не шелохнувшись, по-прежнему держа оружие в руках.

– Вы инкогнито заходите на сайты, форумы, ищете, задаете вопросы, называясь фальшивыми именами. В некоторых местах вас просят оставить свой электронный адрес, чтобы связаться с вами. И вы тогда, разумеется, специально для этого заводите новый почтовый ящик и сначала получаете сообщение. По-английски… Потом другое… Устанавливаются отношения, и мало-помалу вы видите, как снова рождается надежда: вам могут помочь, дать вам почку, которой вам так не хватает. Очень быстро встает вопрос и о деньгах… У вас просят сто тысяч евро, потому что нужно заплатить многим людям, потратиться на средства доставки.

Он щелкнул пальцами.

– Что такое сто тысяч евро за возможность воскреснуть? Вы отвечаете, что деньги для вас не проблема, начинаете предоставлять медицинские данные, и вас затягивает в этот механизм… Но вы не сопротивляетесь, потому что это механизм жизни.

Теперь Николя лучше понимал, как Харон или КП заманивали своих жертв: самым простым и наименее рискованным способом – через Интернет. С помощью огромной электронной сети, в которую попадались сливки общества, потерявшие всякую надежду.

Его телефон завибрировал. Он увидел имя Шарко на экране и не ответил.

– Так вы с ними встречались?

– Да, в первый раз неподалеку отсюда, в Булонском лесу, как-то вечером. Меня это крайне удивило. Со всей этой перепиской по электронной почте я всегда думал, что мой собеседник находится очень далеко от Франции.

– Он хотел убедиться, что вы достойны доверия… Проявлял осторожность.

– Большую осторожность. Но он был несомненным французом, разве что говорил с легким испанским акцентом.

Никакого сомнения. Это был Харон или Кальдерон. У Николя возникло впечатление, что он идет по раскаленным углям.