Страх

Ворон и Дождик стояли у края пропасти. Оставалось нежданным сильным толчком рук отправить барыгу в последний полет вниз. Там метров пятьсот и быстрая мелкая река с острыми камнями на дне. Тело порвет до неузнаваемости при падении, унесет потоком воды на запад. Там, может, через много дней и десятков километров парня и выбросит на порогах или резком повороте русла. Но это будет однозначно неустановленное лицо без документов… Каких-нибудь настоящих документов у Дождика и не было, кипы всяких липовых ксив не в счет, но и они спрятаны у Ворона в чемодане, потом он их сожжет. А телефон остался в кармане сумки хорошего человека в Темасе — городе на другом полушарии этой почти безлюдной по современным меркам планеты. Там человек сунет этот телефон в посылку и отправит звездолетом на Бету Близнецов, как будто Дождик летел домой но че то не долетел…

Кудрявый красавчик глубоко вдыхал чистый горный воздух, прислушивался к крикам больших белых птиц где-то вверху и был счастлив, что все вроде обошлось, головорезы из Темаса от него отвяли и теперь рядом проверенный друг — Ворон. С ним-то его не тронут и можно спокойно стоять и смотреть как красив мир, в котором получается еще пожить. Пухлые мягкие губы не уставали растягиваться в улыбке, глаза широко и прямо открывались солнцу.

Дождик был ни в чем не виноват. Правильный барыга. Дело свое знал, умел темы продвигать, работу организовать, никогда не тупил, не ленился, развлекался в меру, и своих никогда не продавал, прибыль не прятал. Да и вообще нормальный парень — что и говорить, не по правилам было его валить. Ворон хмурился, слушая наивные добрые сопли благодарности за отмаз от уличной банды в Темасе. Парень реально не врубался, что с ним происходило последние две недели, пока его закоулками и подставами вели к этой пропасти, гудящей сейчас внизу сухим горячим ветром, бьющим в каменные стены подножья Заарских гор.

Ладно, не в первый раз женимся, — думал Ворон, приходилось уже косячить, не первое в жизни говно, небось не последнее. Да, Дождик пока ни в чем не виноват. Но он знает то, что может стоить Радуге жизни, чести и положения. Дождик, конечно, не болтун и не предатель. Но и не боец, под хорошим прессом расколется, и Радуге будут проблемы. А Радуга — кореш и брат. И поэтому веселый блондинчик сейчас умрет.

Когда Ворону было еще так мерзко? Наверное, в первый раз — когда он семнадцатилетним пацаном участвовал в налете на отель, крыша которого не договорилась с группировкой, в которой работал тогда молодой вороненок. Наказать говнюков было велено как следует. Отель разнесли из гранатометов, а потом и сожгли залив бензином. Обычно так не делалось, но в тот раз была настоящая война между кланами и все шло по беспределу. Бойцы крошили из автоматов не только вооруженных боевиков и охранников, но и персонал. Это было реально по жести. В холле ковры в баре пропитались кровищей, вином из разбитых бутылок и соусами из опрокинутых тарелок. Чвокая сапогами в кровавых салатах Вороненок шел, глядя на руины бара и мертвые тела у треснутых столов среди битого стекла и поваленной посуды, рассыпанных на полу бутеров и фруктов. За деревянной тумбой с поломанным цветком кто-то шевельнулся, мелькнула золотистая копна волос. Ворон шагнул туда, выставив вперед ствол автомата. Девчонка, на вид даже моложе семнадцати. Наивная, юные щечки с ямками, пухлые губки, руки сжимала перед собой на груди, сторонилась автомата и что-то бормотала, вытаращив глаза. Острые коленки дергались, не по возрасту «путанские» туфли елозили длинными острыми каблуками по ковру, оставляя полосы на ворсе.

— Валим всех! Че не ясно, пацан? — рыкнул из холла старший, мельком глянув на застывшего Вороненка, — шлюхи тоже в теме!

— Не надо… — разобрал, наконец Ворон, что бормочет девчонка.

Она распахнула огромные глаза и широко открыла рот, будто хотела вдохнуть все небо, и затряслась под пулями, отброшенная с ковра на коричневый паркет, ближе к серой стене. Ворон оцепенел и продолжал стрелять, пока не кончился магазин. Руки и грудь с милым платьицем превратились в кровавый фарш. Лицо было порвано, там где были щеки, рот и нос, получилось бесформенное месиво. Остались только глаза. Голубые, остановившиеся, детские — смотрели прямо в глаза Ворону.

Потом, было много споров и пересудов из-за этой бойни. Все там было как-то не правильно. Тогдашнего лидера группы, не одобрили, ему пришлось уйти… Но к Вороненку вопросов не было — он, как простой боец, четко выполнял команды старших. Наоборот, парня уважали потом за то, что четко работал, завалил в тот вечер двоих вражьих опытных бойцов. А то, что девку, случайную посетительницу бара, пристрелил, так за это со старших потом спросили.