Страх

— Может, ты как-нибудь так-же дрон Кошесу просунешь в штаны? Это бы все решило. Не осталось у тебя никаких что ли джедаев?

— Протухли джедаи, нету их. Убери Грома из Медвежьегорска. Отыграем время.

Экран погас. Уоллос тер виски, глядя как ему в почту стучится какой-то «Ярик (Гад)» с файлом «Поток Смерти». Скачал. Переправил Густаву и вызвал его в чат:

— Свяжись с Ягуаром, пусть даст пару нормальных киллеров по автономнее и найдет двух-трех бойцов медведей проводников, хорошо шарящих в подземных коммуникациях Медвежьегорска. Снабдишь их с космодрома минидроном камикадзе с ограниченной дистанцией… QC-27 подойдет как раз. Оператора дашь и программу управления, что я сейчас прислал. Задача — не позже чем через три дня, 22 августа, ликвидировать Грома. Он в бункере под штабом на Малиновой площади. Давай, сделай.

Посмотрел, как Густав не задавая вопросы, кивнул, сжав скулы. Вырубил все в том числе свет. Остался в темной вечерней комнате наедине с камином…

… Маат с десятого раза, зажмурившись и проорав что-то на лебедином, перешагнула-таки порог своей комнаты. Глотнула вина. Сжала изо всех сил ладонями виски, мечтая выдавить из головы голос, говоривший «Ты проклята». Выплывала перед глазами в кровавой ванной помощница, набегала толпа нищих старух и бросалась в нее камнями, орала «Ты проклята!» Появился Тор, порванный взрывом бомбы в бункере на Рамире, бесформенная каша вместо лица шевелилась и говорила ей сиплым тошным голосом:

— Ты пустая. Ни детей не родила, ни друзей не нажила. Предала. Проклята. Бл…дь и тряпка. Пососешь теперь, соска, тоски и позора.

Джессика опустилась на пол, прислонившись к спинке дивана, без сил смотрела в точку перед собой — ковер шевелился кучей слизняков и всякой неизвестной ожившей мерзости, бросившейся жрать ей ноги. И она не знала куда бежать. Плакала, оседала на пол, в истерике сбрасывая руками слизняков уже ползших вверх по ногам — к животу и груди. В отчаянии вспоминала, как могла, забытое лицо Радости — широкая гагаринская улыбка, безбашенно храбрые и веселые глаза, чувство волнительного беспокойства и восторженные надежды, наполнявшие ее, когда он был рядом. «Он всех спасет, он сможет, — диктовала себе как молитву, — и я смогу. Я смогу снова стать честной смелой журналисткой, как на Васту и в Лос-Аваланосе. Я скажу Правду. Ты только прикажи и я не струшу, Товарищ Радость».

Вспыхнул телефон показав ей цифры 19–44. Малькольм безумными глазами смотрела на эти цифры, уже не зная, откуда будет еще удар. Где есть в этом мире хоть какой-нибудь маленький уголок, где не достанут палачи, где можно передохнуть хоть немножко от пытки. Звонила Лилит, с отвращением Маат дотронулась пальцем до ненавистных цифр, сняла трубку.

— Тебе Радость звонил? — Маринез ужаснула подругу холодным стальным тоном, — А что мне не перезвонила? Меня же, наверное, касается. Что, молчишь, сестричка?

— Я не работаю на тебя. И друзья у тебя теперь в другом месте, — Маат поразилась до чего ее запредельная усталость была сейчас похожа на смелость, — Стращать будешь?

— Так звонил или нет?

— Пробей защиту нашу и возьми биллинг.

— Не удивилась ты вопросу, значит звонил. Подруга, я тебе совет дам, прислушайся, может спасешься. Он тебе врет. Всегда всем врал и тебе врет. Он же 10 лет где-то мотался, а мы все думали, что он сгинул.

— Да какая мне разница? Я не оплакивала особо. Было по ком слезы лить.

— А он сказал тебе, что Тор жив? Что молчишь? Тебя за дуру держат.

— Не поняла, — у Джессики сжалось сердце в ожидании последнего удара, — что Тор?

— Тебе врали, чтоб-ты на глазах Уоллоса реалистично эти свои слезы лила. Чтоб он не искал Тора. Радость с ним вместе все эти 10 лет дела крутит на Близнецах. Они теперь бандиты-наемники. Волки. И Радость за лавэ хорошие помог мне Страшилу собрать и инсталлировать. А Тор — это Гром, который уже открыто Аханодину пятки лижет. Будет Админом Гаммы в Волчьих горах, а может, и на всем Севере Беты.

Джессика лежала на полу в позе эмбриона, плача навзрыд, держа трубку в сжатом кулаке, а в трубке продолжала чеканить слова Лилит:

— Это джедай, мы для него биоматериал, живое мясо для жарки. Спички для мирового костра. Нашла кому довериться. Тебя Бр и Хот ничему не научили? Нашла где спасеньице искать.

Леди Малькольм только выла, прижавшись виском к паркету. Маринез, помолчав, продолжила давить подругу словами, как каменными плитами, зная все ее самые больные места, тыкала туда раскаленной кочергой:

— Прости, Маат. Я год назад узнала, но тоже молчала, я не знала, как хуже, как больней. Думала, уж лучше тебе Правды не знать.

В ответ раздался пронзительный с надрывом вой раненого зверя, сменившийся булькавшим и клокотавшим стоном.

— Не репости его, — Лилит заговорила мягче и теплей, — Его песенка это очередное вранье. Это будет не Правда.

В трубке через хрип и писк глухо раздалось:

— Я смогу отличить Правду от лажи.