Страх и его слуга

– Нет, – быстро ответил я. – Я должен за всем наблюдать, понимаете?

Показался свет, точнее, Шмидлин с факелом.

– Господа, извините за это неудобство. Прошу вас, идите за мной, направимся к выходу.

Мы выбрались наружу, и первое, что увидели мои глаза, была она. Герцогиня, купающаяся в солнце бабьего лета. Плевать я хотел на ту никому не ведомую «бабу», это естественно, и я понятия не имею, как можно купаться в солнце, того и гляди придумают, что можно и мылом мылиться в солнечном свете, но скажу прямо – эта женщина выглядела еще прекрасней и ее душа была еще возвышеннее, чем вчера вечером при свете свечей. Я тут же вспомнил отвратительный шрам на лице ее мужа, которым он так гордился. Ничего удивительного, что ее сердце занято другим мужчиной. Что для меня было плохо. Моими соперниками были и тот, что с обручальным кольцом, и противник обручального кольца.

– Неужели вы нас не представите супруге регента? – сказал я Шмидлину.

– Ах да… Разумеется, граф.

Шмидлин подвел нас к Марии Августе. Она стояла, повернувшись лицом к рекам, и смотрела на устье и земли по ту сторону.

– Ваше… Выше высочество, – проговорил неуверенно Шмидлин, совершенно растерявшись, когда она повернулась к нему. – Позвольте вам представить… господа члены комиссии, вот, нет, граф, господин врач, не из комиссии, простите, господа прибыли вчера. Я, они… граф Радецки из Вены и граф Отто фон Хаусбург, и графы ученые, забыл имена…

Мария Августа улыбнулась приятной улыбкой и мягчайшим на свете голосом произнесла:

– Барон, прошу вас, не нужно извиняться, лучше всего будет, если господа сами представятся.

– Я Клаус Радецки, врач на службе Его величества Карла VI. А теперь прошу меня извинить, дела государственные призывают меня.

Это выглядело крайне невежливо. И не дав возможности представиться двум своим коллегам, Радецки пригласил их последовать за ним. Они поспешно удалились от меня, Шмидлина и Марии Августы. Я был смущен. Что означало проявление такого неуважения к супруге регента?

Как только они ушли, появился один из слуг Шмидлина, что-то сообщил ему, и тот, снова весьма сбивчиво извинившись, ушел. В конце концов я остался наедине с Марией Августой. Это был шанс заняться ее обольщением. Или хотя бы смутить. Что, собственно, ведет к одной цели.

– Не желаете ли, чтобы я составил вам компанию на время прогулки? – спросил я.

– Разумеется, граф.

4

Но герцогиня не была расположена к беседе. Она шла рядом со мной, погрузившись в мысли, сгорбившаяся и утомленная. Я знаю, что один из лучших способов поближе подобраться к женщине, это прямо спросить, что ее мучает. Ни одна не может устоять и не рассказать о своих страданиях. А рассказав, чувствует особую связь с тем, кто ее слушал. Кроме того, женщины ценят храбрость, причем, как мне кажется, больше храбрость слов, а не мышц. И в этом есть свой смысл, ведь атака с воинственным кличем недвусмысленно выдает болвана, а прямой вопрос всегда оставляет собеседника в недоумении: кто же он, тот, который расспрашивает, – глупец, порядочный человек, искренняя душа, любопытствующий, хитрец или неотесанный простак. А женщины любят тайны.

– Я вижу, вы сегодня подавлены. А это не к лицу даже самой красивой женщине.

Она бросила на меня быстрый взгляд, а потом снова обратила его на тропинку, по которой мы шли, не проговорив ни слова.

– Вчера на балу я совершенно случайно услышал кое-что, сказанное вами вашей компаньонке.

– Да?

– Вы сказали, что любовь – причина всех страданий.

– Да, это так, – ответила она и улыбнулась какой-то болезненной улыбкой. Должен заметить, что я не ждал от нее столь быстрого признания, притом безо всякого сопротивления.

– Видимо, причина вашего сегодняшнего дурного настроения это… любовь? – Тут я сделал паузу настолько продолжительную, сколько требовалось, чтобы мои извинения показались искренними. – Я позволил себе быть слишком откровенным с вами, прошу меня извинить.

– Но я, знаете ли, ошиблась. Любовь не причина каких-либо страданий. Более того, любовь это единственная на свете вещь, которая не вызывает никаких страданий.

– Я бы так не сказал, ваше высочество.

– О, это именно так. Мы просто ошибаемся, когда считаем, что страдаем из-за любви. На самом деле мы страдаем из-за того, что любовь недостаточно сильна, чтобы победить зло, из-за которого мы страдаем.

– Как вы прекрасно сформулировали.

– Не льстите мне.

Эти слова убедили меня в том, что моя тактика оказалась успешной. Она желала откровенного разговора со мной, и я был на правильном пути, ведущем к сближению.

– Позвольте спросить вас, а что это за зло, которое вас мучает и перед которым любовь бессильна?

– Неужели вы думаете, граф, что я вам все расскажу только потому, что вы продемонстрировали способность беседовать без экивоков?