– Сейчас покажу тебе вампира! – замахнулся я на него.
– Не надо, хозяин. Вот, смотрите, у меня для вас кое-что есть.
– Что?
– Немного гашиша. Обменял у гайдуков на вирджинский табак.
– Вот как? Откуда у них гашиш?
– От гайдуков из Турции.
– Ладно, давай сюда.
Мы отошли в сторону и уселись на брошенное старое колесо под большим дубом. Закурили гашиш. Курили долго, молча. Небо продолжало месить тесто, никудышная лепешка для меня, любителя поговорить, десятистопными строфами прокричать. И пропахать борозду по своду неба, прочерченную рукой собеседников, которых не соединить.
– Голуби, – сказал Новак, которого уже повело.
А я – все никак. Какие голуби? Святой дух? Здесь?
– Голуби, вон, я видел, – повторил мой слуга, окутанный дымом.
– Да какие-такие голуби?
– Скандаруны. Вот какие. Скан-да-руны.
– Скан-да-руны, – повторил я по слогам, но не метрически. Метра пока нет, все еще аршины.
– В Искандеруне скандарун. Скандарун в Искандеруне.
– Как? Как это так легко шиворот-навыворот.
– Рева-корова.
Я залепил ему пощечину:
– Давай.
– Нет. Я мал, да удал.
– Удал, да не дал. Сосредоточься в среду, хотя сегодня утро, пятница. Может, и четверг. Что такое скандарун?
– Голубь.
– Ага. Ясно, голубь… А не был ли и ты переодетым, а? На маскараде? А?
– На маскараде все переодеты. Вот.
– Дело слуги – прислуживать. А не переодеваться.
– Ладно. Сейчас, только посплю чуток.
На небе ничего. Облака везде. Луна там, где есть, а Утреннюю Звезду я сам ухвачу. Те, двое, знают. Знают, а я не знаю. И их нет, чтобы спеть мне. Тихо, прекрасно, на ухо, на дубе.
– Просыпайся! Просыпайся! Ну же!
Тяжеленная, обкуренная скотина. Сейчас я его ногами помассирую. Это полезно для здоровья, даже лучше, чем японский массаж шиацу среди цветущих вишен у подножья Фудзиямы и так далее.
– Давай, скандарун. Запевай.
– Скандарун голубь летит, летит, лет, лет, божья коровка.
Заснула божья коровка. Заснул дьявол.
Когда я проснулся, была ночь. Голова болела. Я толкнул Новака:
– Вставай. Хватит спать. Давай.
– Ладно, ладно. Вот, уже встаю.
– Скандарун! Быстро рассказывай, мне нужно срочно вернуться в лачугу.
– Скандарун?! Откуда вы это взяли?
– Ты начал рассказывать. Перед тем как заснул.
– Заснул?!
– Разумеется, ты заснул. Если сейчас ты проснулся, то сам подумай, что произошло перед этим.
– Я заснул.
– Точно.
– Но от гашиша никто не засыпает. Наверняка к гашишу что-то было подмешано. И к тому же гайдуки мне сказали, чтобы я обязательно дал и вам покурить.
– Уж не те ли два «р»?
– Да, а откуда вы знаете?
– Я все знаю. Рассказывай, скандарун.
– Я когда-то, в Белграде, занимался голубями. Почтовыми. И помню, как-то появился один турок со своими голубями. Это были скандаруны. Они так называются, потому что происходят из Искан деруна…
– Искендрии?
– Не знаю, сейчас это неважно. Эти голуби есть только в Северной Африке, и турецкая армия использует только их. А знаете, как они их тренируют? Мать увозят в открытое море и там выпускают, чтобы она сама нашла своих птенцов. И каждый раз увозят все дальше и дальше к середине Средиземного моря.
– Я смотрю, ты все еще под действием… так и что с этими скандарунами?
– Да ничего, кроме того, что я их видел здесь, в Белграде, в крепости. Там, наверху, рядом с цистерной есть голубятня.
– Значит, ты говоришь, их использует турецкая армия?
– До сих пор в христианских руках я их не видел.
– Хорошо, хорошо. Отлично. А теперь ступай назад.
И я направился к хижине. Никто пока еще не вставал, и я смог незаметно вернуться на свое место.
В конечном счете мое бдение оказалось небесполезным. Довольный, я накрылся с головой. И проспал до первых петухов, кто только их, поганых, выдумал!
Барон очнулся, к нему вернулась способность отдавать приказания, и он начал пользоваться ею в полную силу, требуя от слуг как можно скорее собираться в дорогу. Как будто мы куда-то опаздывали. Слуги растерялись, они всегда теряются, когда им приказывают что-нибудь делать, они то и дело сталкивались друг с другом, роняли вещи. Во всем этом вообще не было бы ничего страшного – в конце концов, к бестолковой прислуге мы все привыкли, – если бы не одна действительно несчастливая случайность: по чьей-то неловкости перевернулся шкафчик, в котором находились банки с китайскими специями.
А вся их кухня строится на специях. На специях и мелко нарезанном мясе. Обычным людям китайцы нож в руки не дают. Мясо должно быть заранее мелко нарезано. Граф Шметау все знал об этом, а китайские императоры веками следили за тем, чтобы для их подданных мясо было нарезано загодя, благодаря чему удавалось предотвращать такие позорные события, которые имели место в Англии и Голландии, а теперь, можем добавить, и во Франции. С такой системой правления мог совладать только тот, кто отменил бы мясо совсем или повелел бы резать его еще мельче. Но разумеется, добавлял тут Шметау, китайцы готовят еду для каждого отдельно, у них нет больших котлов и сковород, каждый китаец знает – то, что он ест, приготовлено именно для него, и это помогает ему не думать о том, что мясо было нарезано заранее.