Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Несмотря на то что Рандольф давно не был дома, после ужина он в одиночестве отправился в отель «Савой». Он планировал встретиться там со своим другом, американским журналистом Х.Р. [Хьюбертом Ренфро] Никербокером, и заверил Памелу, что скоро вернется. Два друга пили до закрытия гостиничного бара, после чего поднялись в номер Никербокера, где опорожнили как минимум одну бутылку бренди. Рандольф вернулся на Даунинг-стрит в 6:10 утра: свидетелем его прибытия стал детектив-инспектор Томпсон, отвечавший за охрану Черчилля. Спотыкаясь, Рандольф прошел от своей машины к дому 10, а затем сумел найти дорогу в комнату Памелы. Он был настолько пьян, что даже не переоделся в пижаму.

Томсон внимательно обследовал его автомобиль.

Для Памелы уже само проспиртованное состояние Рандольфа и его расхристанный вид были достаточно оскорбительны. Но примерно через час, около половины восьмого утра, в дверь к ней постучалась горничная и передала записку от Клементины, немедленно требовавшей ее к себе.

Клементина была очень зла. У нее имелась привычка в сердитые минуты надевать белые перчатки. И сейчас они красовались на ее руках.

– Где Рандольф был ночью? – осведомилась она. – Ты хоть представляешь себе, что случилось?

Памела, разумеется, отлично знала, что муж явился домой пьяным. Однако, судя по поведению Клементины, этим дело не ограничилось. Услышав ее вопросы, Памела расплакалась.

Клементина сообщила ей, что детектив-инспектор Томпсон, осмотрев машину Рандольфа, обнаружил в ней целый набор секретных военных карт, которые мог стащить любой прохожий: серьезное нарушение правил безопасности.

– Что вообще происходит? – спросила она.

Памела вызвала Рандольфа на откровенный разговор. Он ударился в извинения. Пристыженный, он рассказал ей обо всем, что случилось, а затем поведал об этом и отцу. Рандольф многословно просил прощения и обещал, что бросит пить. Но гнев Клементины не утих. Она запретила Рандольфу появляться на Даунинг-стрит, 10, так что ему пришлось временно поселиться в своем клубе «Уайтс», с XVII века служившем прибежищем для опозоренных мужей, особенно таких, которые, подобно Рандольфу, питали слабость к азартным играм.

Его клятва бросить пить оказалась одним из тех многочисленных обещаний, которые он не смог сдержать.

Глава 27 «Директива № 17»

Планирование вторжения в Англию продолжалось, и Гитлер выпустил новую директиву – за номером 17. Она предписывала полномасштабное нападение на Королевские ВВС. «Военно-воздушные силы Германии должны как можно скорее подавить английские воздушные силы и все службы, которые находятся в их распоряжении, – писал Гитлер. – Эти атаки должны быть направлены главным образом против летных групп, их наземных баз и организаций, которые их снабжают, но удары следует наносить и по авиационной промышленности, в том числе по тем предприятиям, которые производят средства ПВО»[416].

Гитлер оставлял за собой «право решать, когда предпринимать атаки устрашения в качестве ответных мер». Ему по-прежнему не хотелось разрешать налеты на Центральный Лондон и гражданские районы других больших городов Британии, но это было связано вовсе не с каким-то нравственным неприятием таких действий, а с тем, что он продолжал надеяться на мирное соглашение с Черчиллем и желал избежать ответных авиаударов по Берлину. Эта новая кампания против Королевских ВВС стала важной вехой в истории военного искусства – судя по оценке, которую ей позже дало само люфтваффе: «Впервые… военная авиация намеревалась независимо от действий других частей войск провести атакующую операцию, направленную на полный разгром вражеской военной авиации». Оставался вопрос: может ли один лишь натиск военно-воздушных сил «посредством массированных атак с воздуха ослабить общую военную мощь противника настолько, чтобы он запросил мира?»[417]

Задача планирования и выполнения этой невиданной кампании стратегической бомбардировки легла на плечи Германа Геринга, который придумал кодовое обозначение дня ее начала: Adlertag («День орла»). Вначале он наметил начало кампании на 5 августа, но затем отодвинул его на 10 августа, субботу. Он был совершенно уверен, что его военно-воздушные силы исполнят желание Гитлера. 6 августа, во вторник, он встретился с главными начальниками подведомственной ему авиации в своем загородном поместье Каринхалл, чтобы выработать план кампании.