Страх и ненависть в Лас-Вегасе

В ванной адвокат совершал очередной Большой Проблёв. Я вышел на балкон и воткнул в бассейн, дрожащим мешком воды в форме почки светившийся под нашими окнами. Я чувствовал себя Отелло. Всего несколько часов в городе, а мы уже заложили основу классической трагедии. Наш герой был обречен; он уже посеял всходы своей гибели.

Но кто он, Герой этой скверной драмы? Я отвернулся от бассейна и узрел своего адвоката, что выплывал из ванны, утирая рот полотенцем. Глаза его были ясные, стеклянные. «Мескалин, сука, — пробурчал он. — Хули его делают таким чистым? Бодяжили бы противорвотными порошками.

— Отелло применял драмамин, — сказал я.

Он кивнул, повесил полотенце на шею и включил телевизор.

— Ну да, слышал я про эти средства. А твой толстяк Арбакл использовал оливковое масло.

— Люси звонила, — сказал я.

— Что? — он обмяк, как подстреленный зверь.

— Я звонил портье. Она в «Американе, номер 1600 … просила перезвонить.

Он уставился на меня … вдруг зазвонил телефон.

Я пожал плечами и взял трубку. Прятаться ни к чему. Она нас нашла.

— Алло,? сказал я.

Это был снова портье.

— Мистер Дьюк?

— Да.

— Мистер Дьюк, прошу прощения, нас разъединили минуту назад … но я подумал, что следует вам перезвонить, потому что я …

— Да что такое?

Кольцо сжималось. Сейчас этот гад меня обрадует. Что эта овца ему наплела? Я попытался сохранять спокойствие.

— Мы смотрим новости! — завопил я. — За каким хером ты меня беспокоишь?

Молчание.

— Чего тебе надо? Я заказывал лёд и выпивку! Где они? Война идет, ты слышишь? Люди гибнут!

— Гибнут? — переспросил он почти шёпотом.

— Во Вьетнаме! В телевизоре!

— А … да … да, — Ужасная война. Когда ж она кончится?

— Скажи мне, — вкрадчиво осведомился я, — что тебе надо?

— Да, конечно, — он переключился на свой обычный тон портье. — Я подумал, что вам надо сказать … потому что вы, я знаю, приехали на съезд полиции … у женщины, которая оставила вам сообщение, был очень расстроенный голос.

Он замолк, но я ничего не ответил.

— Я подумал, что вам следует об этом знать, — наконец сказал он.

— Что ты ей сказал?

— Ничего. Ничего не сказал, мистер Дьюк. Я просто принял сообщение.

Он замолчал.

— Но с ней было очень трудно разговаривать. Она … в общем… очень сильно расстроена. По-моему, она плакала.

— Плакала? — от мескалина мой мозг переклинило. Я не мог думать. — Почему она плакала?

— Ну … а … она не сказала, мистер Дьюк. Но поскольку мне известен род вашей деятельности, я подумал …

— Понятно, — выпалил я. — Слушайте, если она позвонит еще раз, будьте с ней помягче. Мы проводим исследование. Мы внимательно за ней наблюдаем.

Я почувствовал, как снова закрутились шестеренки в голове, слова находились сами собой.

— Она, разумеется, совершенно безобидна … никаких неприятностей не будет … Она находится под действием настойки опия, это контролируемый эксперимент, но я подозреваю, что нам понадобится ваше содействие.

— Конечно … разумеется. Мы всегда рады оказать содействие полиции … главное, чтобы не возникло неприятностей … для нас, я имею в виду.

— Не беспокойтесь, вы под нашей защитой. Главное, обращайтесь с ней, как со всяким человеком, попавшим в беду.

— Что? — он начал запинаться. — Ах… да, конечно-конечно. Я вас понимаю … да … то есть ответственность вы берете на себя.

— Разумеется, — сказал я. — Я теперь мне надо посмотреть новости.

— Благодарю вас, — промямлил он.

— Принесите лёд, — сказал я и повесил трубку.

Мой адвокат блаженно улыбался в телевизор.

— Молодец, — сказал он. — После этого они будут обходиться с нами как с проклятыми прокаженными.

Я кивнул и налил в бокал «Шивас ригал».

— Новостей по ящику не было уже часа три как, — сказал он небрежно.

— Этот дурила подумает, что мы наверно настроились на какой-то специальный полицейский канал. Тебе надо перезвонить ему и заказать конденсатор на 3000 ватт вместе со льдом. Скажешь ему, наш только что перегорел …

— Ты забыл про Люси, — сказал я. — Она ищет тебя.

Он засмеялся.

— Нет, она ищет тебя.

— Меня?

— Тебя. Она на тебя запала. Чтобы там в аэропорту от неё избавиться, мне пришлось наплести ей, будто ты везешь меня в пустыню на разборку — из-за неё, — он пожал плечами. — Нужно же было ей что-то сказать. Ну я и сказал, пусть поезжает в «Американу» и ждет, кто из нас вернется.

Он снова засмеялся.

— По ходу, она решила, что победил ты. Сообщение-то не для меня, так?

Я кивнул. Какой-то бред, но я знал, что это правда. Наркоманская логика. Ритмы звучали зловеще и четко, рисуя совершенно понятную для него картину.

Он развалился в кресле и сосредоточился на сериале «Миссия невыполнима».

Я задумался, потом встал и принялся запихивать вещи в чемодан.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Неважно, — ответил я.

Молния заела, но я рывком застегнул её. Затем я обулся.

— Ну-ка постой. Ты что, уезжаешь?

Я кивнул.

— Ты, черт тебя подери, прав. Я уезжаю. Но не волнуйся. Я загляну в регистратуру. О тебе позаботятся.

Он вскочил, опрокинув свой бокал.

— Ладно, чёрт подери, дело серьезное! Где мой пистолет?

Я пожал плечами, не глядя на него, и запихал бутылки скотча в рюкзак.

— Я продал его в Бейкере. С меня 35 баксов.