Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

Первый, кто приходит на ум в качестве покупателя, — Хьюберт Хамфри, который уже вовсю исподволь застенчиво флиртует с Уоллесом со времени предварительных выборов во Флориде, где он сделал все возможное, чтобы поддержать позицию Уоллеса по проблеме автобусов, пусть и не согласившись с ним фактически. Хамфри зашел так далеко, что даже на миг согласился по вопросу автобусов с Никсоном, сболтнув: «О, слава богу!», — когда услышал о предложении Никсона о «моратории», фактически равнозначном президентскому указу о приостановлении рассмотрения вопроса об автобусах, пока Белый дом не сможет найти способ обойти Верховный суд США.

Когда кто-то обратил внимание Хьюберта на это и напомнил ему, что он всегда слыл убежденным противником расовой сегрегации, он быстро передумал и бросился в Висконсин агитировать черных избирателей, осуждая Уоллеса как расиста-демагога, а Никсона — как циничного оппортуниста, высказавшегося по проблеме автобусов почти точно так же, как сам Хамфри высказывался во Флориде.

Вы не поймете, насколько Хьюберт Хамфри мелкий, презренный и безнадежно нечестный старый продажный политикан, пока вам не доведется сопровождать его какое-то время в ходе избирательной кампании. Однако принятые при освещении предвыборной гонки двойные стандарты не позволяют даже лучшим из «честных и объективных» журналистов написать то, что они на самом деле думают о кандидате.

Хьюберт Хамфри, со своей стороны, сойдет с ума от ярости и попытается задушить своего пресс-секретаря, если когда-либо увидит в печати то, что говорят о нем репортеры во время полуночных бесед за столиками в барах всех этих «Хилтонов» и «Шератонов», где кандидаты устраивают свои штаб-квартиры, когда приезжают в такие места, как Кливленд, Питсбург и Индианаполис.

Некоторые из этих журналистов все-таки приоткрывают завесу секретности и начинают описывать Хамфри в печати как мешок пиар-уловок, каковым он и является. На днях один из корреспондентов Washington Post подколол его:

«Хамфри использовал агитационные лозунги кампаний Джона Кеннеди («Давайте заставим эту страну снова двинуться вперед») и Уоллеса («Встань на защиту Америки»), а одно из его заявлений — о том, что 1972-й — это «год народа» — название, использованное Юджином Маккарти для книги о его кампании 1968 года».

По пути из Колумбии в аэропорт Ла Гуардия я заехал в редакцию Rolling Stone в центре города, чтобы занять денег на оплату такси, и услышал, что Уоллеса только что застрелили. Но это первое сообщение было всего лишь десятисекундным радиообъявлением, а когда я попытался дозвониться в Вашингтон, все телефоны новостников в городских СМИ были заняты… К тому времени, когда по радио начали сообщать подробности, на Манхэттене было уже полпятого, самое начало вечернего часа пик. Раньше шести или полседьмого в аэропорт было не добраться.

Тим Краус позвонил из Бостона, который находится в 400 км севернее, и сказал, что уже рванул прямо в аэропорт Логан и, возможно, доберется до Вашингтона раньше, чем я выберусь с Манхэттена.

Так он и сделал и провел большую часть ночи понедельника и половину вторника в эпицентре медиахаоса у госпиталя Святого Креста в Сильвер-Спринг, куда Уоллеса доставила машина скорой помощи и где ему провели пятичасовую хирургическую операцию. В то время как Уоллес лежал под ножом хирурга, а потом в послеоперационной палате, Краус примерно еще с 200 журналистами ждал и подхватывал лакомые кусочки из заявлений хирургов, полиции и сотрудников Уоллеса. На следующий вечер, когда было объявлено, что жизнь Уоллеса находится вне опасности, Краус переоделся в костюм с галстуком и отправился на собрание мэрилендских сотрудников Уоллеса, проходившее в вечер выборов в «Норд Холидей Инн» в Балтиморе. В тот вечер на предварительных выборах в Мэриленде Уоллес опережал всех. Ниже приведен репортаж Крауса из обоих мест.

СИЛЬВЕР-СПРИНГ, МЭРИЛЕНД. Поздним вечером после покушения на Джорджа Уоллеса прессе удалось пообщаться только с одним человеком — доктором Джозефом Шанно, сосудистым хирургом, который вынимал пули из сенатора. Он был бледен и имел совершенно стеклянные глаза. Пресса, изнуренная ожиданием врача в шлакоблочном здании спортзала сильверспрингского «Клуба для мальчиков», обезумела от жажды новой информации.

«Является ли он теперь жизнеспособным кандидатом?» — кричал один из репортеров, адресуясь к Шанно, из центра потной, толкающейся людской массы, окружившей стол, за которым сидел хирург.

«Он очень жизнеспособный человек», — ответил Шанно.