Страх и отвращение в Лас-Вегасе

8 «Гении по всему миру держатся друг друга, и как только добивается признания один, за ним уже подтягивается вся орава» Арт Линклеттер

Я живу в очень тихом месте, где любой звук ночью означает, что происходит нечто из ряда вон: ты быстро просыпаешься и начинаешь думать, что же это может быть такое?

Обычно ничего. Но иногда… трудно приспособиться к дыханию большого города, где ночь полна всевозможных звуков, и все они — достаточно привычные. Машины, гудки, шаги… невозможно расслабиться, так что глуши всю эту лажу успокаивающим шипением пустой картинки одуревшего телевизора. Заблокируй переключатель каналов и дремли себе в удовольствие…

Игнорируй этот кошмар в ванной. Просто еще один урод, сбежавший из Поколения Любви, преследуемый неумолимым роком калека, не выдержавший давления. Мой адвокат никогда не был способен разделить точку зрения, — часто пропагандируемую завязавшими наркоманами и особенно популярную среди тех, кто условно освобожден, — что ты можешь улететь гораздо дальше без наркотиков, нежели с ними.

По правде говоря, я, даже в большей степени, не был на такое способен. Но вот однажды, — я жил неподалеку, если спуститься с холма, от Доктора-на-Дороге[12], бывшего кислотного гуру, позже заявившего, что он оставил химический беспредел и прыгнул гораздо дальше, к сверхъестественному сознанию. В один прекрасный день того первого поднимающегося вихря, который вскоре станет великой кислотной волной Сан-Франциско, я остановился у дома добряка Доктора, собираясь спросить его (уже в те времена он был известным наркоавторитетом), не сможет ли он удовлетворить здоровое любопытство своего соседа насчет ЛСД.

Я припарковался на дороге и неуклюже двинулся по подъездной аллее, усыпанной гравием. На полпути остановился и любезно поприветствовал его жену, работавшую в саду в соломенной шляпе с немыслимыми полями… «Хорошая сцена, — думал я, — старик внутри варит свою фантастическую наркотушенку, а в саду его женщина выращивает морковь или что она там выращивает…», напевая себе под нос во время работы какую-то мелодию, которую я не смог узнать.

Ну да. Мурлыкая песенку… Но прошло почти десять лет, прежде чем я понял, что именно нес в себе этот звук: как и Гинзберг, наглухо отъехавший в своем ОМ, он пытался замурлыкать мне мозги. В том саду оказалась не пожилая дама, а сам добрый Доктор собственной персоной — и эти напевы были возмутительной попыткой помешать мне вкусить плоды его чересчур расширенного сознания.

Я сделал несколько попыток очиститься от нахлынувшего подозрения: просто сосед зашел на огонек, спросить совета Доктора относительно закидывания на кишку ЛСД в своей лачуге, у подножия холма. Да, у меня, помимо прочего, имеется оружие и взрывчатка. И мне нравится стрелять — особенно по ночам, — когда прекрасное голубое пламя вырывается из ствола со всем этим шумом… и, да, не стоит забывать о пулях. Как же без них. Здоровые толстые дуры из свинцового сплава неслись по долине со скоростью 3700 футов в секунду…

Впрочем, я всегда палил по ближайшему холму или, не довольствуясь этим, просто в темноту. Никакого вреда; мне просто нравятся выстрелы и взрывы. И я был осторожен и никогда не убивал больше, чем мог съесть.

«Убить?» — и я тут осознал, что никогда не смогу адекватно объяснить это слово существу, сосредоточенно копающемуся в своем огороде. Пробовало ли оно когда-нибудь мясо? Может ли оно проспрягать в кислотном экстазе глагол «охотиться»? Ведомо ли ему чувство голода? Знакомо ли оно с тем паскудным фактом, что мой доход в тот год составлял в среднем 32 доллара в неделю?

Нет… никакой надежды на общение в этом гиблом месте. Я врубился, но недостаточно быстро для того, чтобы удержать наркоцелителя от мурлыканья песенок мне вслед, пока я бежал назад по подъездной аллее, забрался в машину и поехал вниз по горной дороге. «К черту ЛСД, — думал я. — Посмотри, что оно сделало с этим бедным ублюдком».

Так что в следующие полгода я зависал на хэше и роме, пока не перебрался в Сан-Франциско и не оказался в одной точке под названием «Филмор аудиториум». Вот там все и произошло. Один серый кусочек сахара, и… БУУМ! Я мысленно перенесся обратно в сад Доктора. И очутился не на поверхности, а под землей — выскочив из этой с таким тщанием ухоженной почвы каким-то мутировавшим грибом. Жертва Наркотического Взрыва. Натуральный уличный фрик, потребляющий все что ни попадя. Я вспоминаю одну ночь в «Мэтрикс», когда туда зашел роуди, с большим рюкзаком за плечами, и закричал:

— Кто-нибудь хочет немного Л… С… Д?! Все компоненты со мной. Нужно только место, где его приготовить.

За ним следом тут же помчался менеджер, лепетавший:

— Уймись, уймись, возвращайся обратно в офис.