Страх и отвращение в Лас-Вегасе - Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты

Первая сессия - приветственные речи - продолжалась большую часть дня. Мы терпеливо высидели первые два часа, но с самого начала было ясно, что мы не собираемся ничему Учиться, не говоря уже о том, что было бы безумием пытаться кого-то Учить. Достаточно того, что мы просто сидели там, закинувшись мескалином, и час за часом внимали несносному бреду... Что, естественно, не было сопряжено и с малейшим риском. Эти бедные ублюдки не могли отличить мескалин от макарон.

Я подозреваю, что мы могли бы провернуть все дело под кислотой... если бы только не все эти люди - в этом шалмане были лица и тела совершенно невыносимые, если ты закинулся веществом. Вид 344-фунтового шефа полиции из Вако, штат Техас, начавшего без стеснения лапать свою 290-фунтовую жену (или что там за кобыла с ним была), когда выключили свет для просмотра учебного фильма о траве, едва можно было стерпеть под мескалином - по большей части чувственно-внешним наркотиком, преувеличивающим реальность, вместо того чтобы изменять ее, - но с обкислоченной головой вид двух распоясавшихся, фантастически жирных человеческих существ, облизывающих друг друга, пока тысяча легавых вокруг смотрит кино об "опасностях марихуаны", эмоционально неприемлем. Мозг бы отверг его: спинной попытался бы не реагировать на сигналы, поступающие от лобовых долей... а головной, между тем, предпринял бы отчаянную попытку представить разные интерпретации этой сцены, прежде чем отправить их назад спинному, с риском физического вмешательства.

Кислота по своему воздействию - довольно сложное вещество, тогда как мескалин чрезвычайно прост и прямолинеен. Однако при подобных сценах разница между ними представляла интерес лишь с научной точки зрения. На этой конференции просто не было других позывов, кроме как притуплять сознание: Красными, Дурью, Бухлом, потому что вся программа была, вне всякого сомнения, составлена людьми, пребывавшими в Секональном ступоре с 1964 года.

Здесь было больше тысячи высокопоставленных легавых, убеждавших друг друга, что "мы обязаны разобраться с наркокультурой", но они понятия не имели, с чего начинать. Они даже не могли вычислить, откуда у этой проклятой проблемы ноги растут. В предбаннике ходили слухи, что за этим стоит Мафия. Или, возможно, "Битлз". Кто-то из слушателей спросил Блумквиста, что он думает по поводу "странного поведения" Маргарет Мид в последнее время, и можно ли его объяснить привыканием к марихуане.

- Даже не знаю, что и сказать, - ответил Блумквист. - Но если Маргарет Мид в ее возрасте курит марихуану... то это полный улет.

Аудитория зашлась в громовом хохоте.

Мой адвокат наклонился и шепнул мне на ухо, что он сваливает. "Я буду внизу, в казино, - сказал он. - Я знаю до фига гораздо лучших способов транжирить свое время, чем слушать эту хуйню". Он поднялся, выбил на пол пепельницу о ножку стула и стал пробираться к входной двери.

Расстояние между рядами не соответствовало его комплекции и не было рассчитано, что кто-нибудь сорвется с места. Люди пытались дать ему пройти, но двинуться было некуда.

- Смотри под ноги! - закричали какие-то хмыри, которым адвокат отдавил конечности.

- Пошли на хуй! - рявкнул он.

- Сам иди туда же! - заорал еще один. Но адвокат уже почти выбрался. "Мне надо выйти отсюда! - завопил он. - Мне здесь не место! "

- Скатертью дорога, - раздался голос.

Он остановился, оглянулся, но, решив, что лучше не связываться, продолжил движение. К тому времени, как он оказался у выхода, весь задний ряд возмущенно бурлил. Даже Блумквист, стоявший далеко впереди на сцене, почувствовал что-то неладное. Он перестал говорить и начал нервно вглядываться туда, откуда доносился шум. Наверное, он полагал, что там разгорается драка - возможно, какой-то конфликт на расовой почве, в который лучше не вмешиваться.

Я поднялся и тоже направился к двери. Лучшего момента сбежать и представить себе было трудно. "Извините, я чувствую, что меня тошнит",; сказал я первой ноге, на которую наступил. Нога тут же отдернулась, и я повторял, как мантру: "Извините, меня тошнит... извините, тошнит... прошу прощения, да, тошнит... ".

На этот раз проход расчистился как по волшебству. Никакого протеста. Меня даже проталкивали вперед. Они боялись, что я проблююсь, и никто этого не хотел - по крайней мере, чтобы я проблевался на них. Я добрался до выхода за сорок пять секунд.

Мой адвокат сидел внизу в баре, разговаривая со спортивного вида копом лет под сорок, на пластиковой карточке которого было написано, что он Окружной. Прокурор откуда-то из Джорджии. "Сам я обожаю виски, - говорил легавый. - Там, откуда я приехал, у нас нет больших проблем с наркотиками".

- Будут, - заметил мой адвокат. - Однажды ночью ты проснешься и обнаружишь, что какой-то джанки вдребезги разносит твою спальню.

- Не! - убежденно сказал человек из Джорджии. - Только не в моих краях.

Я присоединился к ним и заказал большой стакан рома со льдом.

- А, ты ведь тоже один из этих Калифорнийских парней, - повернулся он ко мне. - Твой приятель рассказывал мне о торчках.