Страх и сомнение

Началась паника и люди бросились в рассыпную. Националисты не нападали, но и не давали себя в обиду. Полиция не приехала и нападавшие растворились в ночи.

Через несколько дней последовала реакция.

— Правительство трусов, — негодовал Николя, — ни одного ареста, несчастный случай.

— Теперь они боятся не только мигрантов, — усмехнулся Дима, — кроме как бежать, вариантов нету.

— За борт их, и камень на шею, — прошипел Николя, — сколько наших защитников в тюрьмы посадили.

— Они не уйдут без финального выступления, — сказал Альберт, — тебя ещё обвинят в государственном перевороте, измене родине и шпионаже. Ты же против правительства, то есть, против народа.

— Я не удивлюсь, — усмехнулся Николя, — пусть обвиняют, если духу хватит.

Глава 101

Саша смотрел на дорожку кокаина. Десять лет можно сократить до пяти, какая, к чёрту, разница.

— А разница большая, — сказал Дима, распахивая двери кабинета.

— Я всегда знал, что вы читаете мысли… — сказал Саша.

— У тебя и так всё на лице написано, — перебил Дима, — что изменится, если тебе дадут пятьдесят лет?

— Многое. Я бы…

— Вот это многое ты должен сделать за пять лет. Не трать время на сон, жалость и эту дурь, — он смахнул порошок со стола, — возьми себя в руки.

— В больничной палате для вирусных инфекций лежал один человек, — сказал Альберт, — не пил, не курил, спортом занимался. Порезался случайно в лесу и заболел. По телевизору обсуждали политику и он яро спорил с остальными больными. Пришли результаты анализов и медсестра безразлично сообщила, что у человека гепатит и жить ему осталось от силы пару лет. Когда она ушла, в палате воцарилось гробовое молчание. Через несколько минут медсестра вернулась и сказала, что врачи ошиблись и пациент здоров. Радостные возгласы наполнили комнату и все вновь принялись обсуждать политику. Через полчаса снова пришла медсестра и положила на стол листок. Окончательный вердикт подтверждал наличие болезни. Человек прочитал заключение и закрыл лицо руками. Однако минуту спустя он выдохнул и вновь вступил в дебаты по поводу действий чиновников. Его жизнь сократили до двух лет, а в голове ничего не изменилось. Чем ты сейчас отличаешься от того человека?

— А что я могу?

— Идут массовые протесты и перевороты. Старое правительство уйдёт, освободятся многие должности, — сказал Дима, — в том числе и то самое, — он показал пальцем вверх. Будет много претендентов, хищников и мародёров. Все захотят озолотиться. У всех есть семьи, любовницы, друзья.

— А у меня ничего нет, — догадался Саша.

— Даже времени, — подтвердил Альберт, — за тебя, как за альтернативу, проголосуют и националисты, и мигранты. За короткий срок ты выстроишь новую систему, в которой равные права будут иметь и те, и другие.

— Цвет кожи не имеет значения? — усмехнулся Саша, — вроде не с этого начиналось наше знакомство.

— Но этим закончится, — сказал Дима, — система должна включать веру в силу справедливости. Веру в сильную систему, защищающую каждого члена общества. Веру в социальное обеспечение и преследование богатеев.

— Система, построенная на алчности и наживе исчерпала себя, — подтвердил Альберт, — чтобы понять, что деньги не главное, нужно соответствующее воспитание и образование. Нужно вернуть престиж ума, а не богатства. И никаких пособий по лени. Если не хватает ума, пусть учатся, если не хотят работать, перевоспитание трудом. Всех остальных за борт. Пусть ищут жалости и бесплатного сыра в другом месте. У нас же мир открытых возможностей.

— Конечно тебе будут угрожать, но знай, что времени на эти мелочи у тебя нет…

Саша задумался. Такую роль ему уготовили ребята. Что ж, не самый плохой жизненный расклад…

Глава 102

Али сидел в большой зале, сложив руки на коленях. Он закрыл глаза и помолился. На него смотрели десятки людей. Они ждали наставлений, приказов и поручений. Али осмотрел присутствующих. Все возраста и нации в едином порыве надежды. Он глубоко вдохнул и заговорил.

— Браться и сёстры, — обратился Али, — как оказалось, здесь мы никому не нужны. Мы не пришли с мечом, но искали защиты от меча ими же занесённого. Как много они говорят о равноправии и справедливости, с какой лёгкостью рассуждают о правах и свободах, пока эти свободы нарушаются вдалеке от их дома. Но вот мы здесь, униженные и оскорблённые, стоим с протянутой рукой. И что же видим? Полное безразличие и предвзятое отношение. Да, многие из нас не учились в школах и колледжах, и, к сожалению, вместе с нами в страну просачиваются бандиты и хулиганы. В их обществе они тоже есть, но от этого они не считают своё общество прокажённым. А к нам эти субъективные суждения применяют. Так в справедливости ли дело? Может, за всем этим скрывается алчность, презрение и расовая ненависть? Может быть глупость и незнание, но это не оправдание. И если они, разрушив наш мир, думают, что мы не будем бороться на их территории, то глубоко ошибаются.

По залу пронеслась волна аплодисментов. Али улыбнулся. Всё пошло как по маслу. Из толпы к Али подошли два человека.

— Ты хорошо поработал, — сказал Дима, обнимая Али, — инструкции мы дадим сами.