Страх. Как бросить вызов своим фобиям и победить

Я начала думать, что мне, возможно, становится лучше, пусть и немного. По крайней мере я лучше контролировала себя, даже если боялась почти так же, как прежде. Такой смелости, как во время работы по сбору образцов почвы, я больше не проявляла, но продолжала ходить в пешие походы. Я выбирала маршруты с осторожностью, и мне больше ни разу не приходилось ложиться на землю, чтобы спастись. Я начала заниматься ледолазанием, обычно зимой, вместе с Райаном и Кэрри, – выяснилось, что этот вид спорта одновременно очень страшный и очень классный. В течение нескольких лет мне казалось, что я постепенно решаю свою «проблему с высотой», как я ее обычно называла. А потом наступил крах на «Стандартном», и вся работа пошла насмарку.

Я перегруппировалась, полная решимости попробовать снова. Первым шагом стал прыжок с парашютом, отчаянная попытка преодолеть страх силой. Но, когда эта попытка так эффектно провалилась, я решила предпринять что-нибудь попроще, поспокойнее. Поэтому летом после случая на замерзшем ручье и год спустя после смерти мамы я отправилась в книжный магазин и купила «Будь свободен. Жизнь без тревоги и фобий. Рабочая тетрадь»[6] (The Anxiety and Phobia Workbook). Дома я открыла главу «Помощь при фобиях: экспозиция» и прочитала советы, упражнения и задания, которые там предлагались. В книге было сказано, что я могу разработать собственную программу, что немного упорства – и я смогу излечиться.

Я решила выстроить для себя «самодельную» программу лечения, или, по крайней мере, какой-то механизм преодоления страха. Я научусь забираться на скалы, в первый раз приложив настоящие усилия и с полной ответственностью, и использую этот процесс обучения как терапию по преодолению боязни высоты. С того первого выхода с Линдси я несколько раз занималась скалолазанием, плохо и со страхом. Я не тренировалась систематически, потому что скалолазание нравилось мне даже меньше, чем ледолазание, а страха было ничуть не меньше. И все же я осознала, что это занятие вполне доступно и одно и то же можно повторять много раз. Можно лазать по скалам в Уайтхорсе столько, сколько хочется. Было и еще одно преимущество: это определенно пугало меня до смерти. Но в рабочей тетради говорилось, что если я хочу осуществить свой план, то должна быть готова пойти на риск, научиться терпеть дискомфорт и упорно идти вперед.

Я намеревалась победить свой страх, заставляя себя испытывать его снова и снова.

После смерти мамы мы с отцом стали больше разговаривать. Нельзя сказать, что раньше мы не были близки: в детстве я жила у него каждую вторую неделю, мы вместе обедали, слушали радио и обсуждали новости дня. Он учил меня слушать внимательно и думать критически, выстраивать собственные аргументы и находить слабину в аргументах других. Помню, как он играл адвоката дьявола, сидя напротив меня за обеденным столом и поощряя меня обдумывать свои убеждения и мнения, а потом формулировать и защищать их. Это страшно раздражало, но пошло мне на пользу. Позднее, после моего переезда на другой конец страны, у нас появился такой ритуал: когда я приезжала погостить, мы отправлялись в бильярдную, играли несколько партий, смотрели хоккей и говорили о политике.

Но, когда мамы не стало, все изменилось, стало глубже. У нас никогда не было желания много говорить о чувствах, но теперь, когда мы оба болезненно осознавали зияющую брешь, которая образовалась в моей системе эмоциональной поддержки, стали стараться это обсуждать. Так что только после маминой смерти я узнала, что отец тоже когда-то боялся высоты.

Для меня это было новостью. Я ведь всю жизнь видела, как он забирался на стремянку, чтобы сделать что-то по дому. В течение пары лет, когда я была еще совсем ребенком и когда закончился контракт, из-за которого мы переехали из Саскатуна в Оттаву, он зарабатывал на жизнь как разнорабочий, и я видела, как он забирался на крыши двух- и трехэтажных домов по соседству. Но отец подтвердил мне, что это правда. Он очень боялся высоты. В детстве ему постоянно снился сон, как он падает с вершины горы. Потом, летом, после окончания школы, он получил работу на сталелитейном заводе. Там от него требовалось подниматься по лестницам и ходить по узким мостикам над кирпичными печами, в которых плавилась сталь, одетым в асбестовый костюм для защиты от жара. Иногда ему приходилось чинить крыши этих печей, под которыми он видел кипящий металл. Как и я во время работы на руднике, он, просто по необходимости и не совсем понимая, что делает, прошел программу неформальной экспозиционной терапии по лечению страха высоты. И это сработало.

Мы оба задавали себе вопрос, не унаследовала ли я этот страх от него. Позже я узнала, что это вполне возможно. Мы до сих пор полностью не понимаем причины фобий и механизмы их приобретения. Есть разные теории, но могу поспорить, что ни один ответ не будет единственно верным, что не существует единой теории, которая объяснила бы все фобии.