Страх, паника, фобия. Краткосрочная терапия

П.: Не особенно… то есть, не особенно плохо. Но это потом стало своего рода проблемой: то есть, я старалась ретироваться перед попыткой почувствовать себя плохо. Другая вещь, это то, что я старалась думать о самых плохих вещах. Не знаю, открыла ли я это сейчас для себя или же я всегда это знала, потому что, думая потом об этом, [поняла, что] это было не такой уж и новостью… то, что в тот момент, когда я думаю о какой-то вещи, она мне не так-то уж и страшна. То есть, хочу сказать: если я хочу успокоиться, — это всегда со мной случалось, — я должна добраться до самого страшного, что со мной могло бы случиться. То есть, если кто-то уезжает на машине, я должна говорить себе: «Это опасно — ездить на машине, можно на автобане разбиться об грузовик», потому что мне кажется, что я таким образом изгоняю из себя страх, то есть… И стало быть, это не помогало мне в попытке почувствовать себя плохо, поскольку когда я говорила себе: «Подумаем о самом страшном, о смерти, о ранениях», это было относительно… То есть, когда я уже это сказала, мне уже было не так страшно, скажем так.

Т.: Конечно.

П.: Потому что, я думаю, это более или менее механизм, которым я всегда немного пользовалась. Не знаю, всегда ли он действовал. Раньше он, безусловно, прекрасно действовал, но сейчас, не знаю.

Реструктурирование использованных стратегий в качестве способов управления страхом

Т.: Ну что ж, думаю, что я должен дать объяснение всем этим странностям, не так ли? Значит, так, полчаса и «вахтенный журнал» направлены, главным образом, на две цели. Это две стратегии, имеющие специфические цели. Вахтенный журнал, прежде всего, не является просто сбором данных, он представляет собой то, что мы называем «техникой смещения симптома», в том смысле, что в силу того, что сам факт ведения записей уже провоцирует чувство неловкости, в этот момент внимание смещается с прислушивания к самому себе на задание, и симптомы редуцируются. Это особенная военная хитрость (стратагема). Полчаса выполняют другую, еще более особенную, функцию, потому что опираются на логику парадокса. Что означает логика парадокса: это similia similibus curantur.[31] Вместо того чтобы стараться затормозить, подавить что-то, это что-то намеренно провоцируется и доводится до крайности. Мы знаем, что если проделывать это, некоторые симптомы исчезают, потому что симптом, становясь намеренно вызываемым, больше не может быть симптомом. Чтобы быть симптомом, он должен быть чем-то не зависящим от воли, вынужденным, непреднамеренным, проявляться сам по себе. Стало быть, эти две игры, в которые я с вами сыграл, являются стратагемой для разрушения симптоматической ригидности, для ломки системы восприятия реальности и реакций на нее, которая вынуждала вас к некоторым действиям.

П.: Вчера я спросила себя, потому что однажды вечером, ложась спать, я думала о работе, которую должна была делать, которая накопилась, и мне надо было привести в порядок некоторые вещи… то есть, со мной редко случается… я не страдаю бессонницей, но, скажем так, у меня был этот период, чуть более длительный, чем обычно, что означает, что я засыпаю в течение четверти часа, вместо того чтобы заснуть за пять минут, и это значит, что есть что-то, что… я думала об этом. И в тот момент мне это казалось достаточно устрашающим, поэтому я сказала себе: «Ладно, все в порядке. Нашла, о чем переживать». Вот, а на следующий день совершенно ничего не было, даже наоборот, моей реакцией было: «Да какое мне дело до того, что у меня есть дела на работе?»

Предписание использования парадокса в качестве новой стратегии