Страх полета

Британские:

Британская туалетная бумага. Стиль жизни. Облицованы. Отбросы поглощаются, уничтожаются. Часто — собственность государства. В последнем государстве всеобщего благосостояния даже туалетная бумага испечатана пропагандой.

Британский туалет как последнее убежище колониализма. Вода падает так высоко, как водопад Виктория, а вы представляетесь себе путешественником. На ваше лицо попадают брызги. Один короткий момент (когда вы спустили) — и Британия снова правит морями — волнами, по крайней мере.

Цепочка элегантна. Как шнурок для звонка в каком-нибудь величественном здании (открыто для посещения по воскресеньям, за плату).

Немецкие:

Немецкие туалеты бывают трех классов. В третьеклассных: грубая коричневая бумага. В первоклассных: белая. Называется Spezial Krepp [7](не нуждается в переводе). Но он великолепен этой малюсенькой платформой, на которую падет дерьмо. Это предоставляет вам возможность, долго его рассматривая, выбирать политических кандидатов и думать о вещах, сказанных вашими аналитиками. Также это хорошо для алмазодобытчиков, изнуренных контрабандными драгоценностями, провозимыми в кишках. Немецкие туалеты — реальный ключ к ужасам Третьего Рейха. Люди, которые могут строить такие сортиры, способны на все.

Итальянские:

Иногда вы можете прочесть клочок «Корриере делла сера» перед тем, как подтереть задницу новостями, а дерьмо мгновенно исчезает, так что не успеешь даже подпрыгнуть и обежать вокруг, любуясь им. Результат итальянского мастерства. Немцы могут любоваться собственным дерьмом. Чтобы компенсировать это, итальянцы делают скульптуры и пишут картины.

Французские:

Старый отель в Париже с двумя бробдиньягскими железными отпечатками от широко расставленных ног в вонючем холле. Плантация апельсиновых деревьев в Версале для прикрытия зловонных сточных канав. Ii est defeendu de faire pipi dans la chambre du Roi [8].

Я, так или иначе, не могу почувствовать французской философии и литературы виз-а-ви c французским подходом к merde [9]. Французы мыслят слишком абстрактно, но они выращивают поэтов, подобных Понжу, который написал эпическую поэму на мыле. Как же все это связано с французскими туалетами?

Японские:

Сидение на корточках как важнейший факт в жизни. Туалет-резервуар, расположенный на полу. Цветы украшают туалет сзади. Это как-то связано с дзэн-буддизмом (см. Судзуки).

После двенадцати мы наконец-то прибыли в отель и узнали, что нам придется занимать маленькую комнату на верхнем этаже. Я попыталась было возмутиться, но Беннет слишком хотел отдохнуть, чтобы что-либо предпринять. Мы отгородились шторами от полуденной жары, разделись и плюхнулись на кровать, даже не распаковав вещи. Несмотря на новизну места, Беннет уснул. Я еще долго ворочалась и боролась с перьевым матрасом, пока, наконец, не окунулась в беспокойные сны о нацистах и крушении самолета. Я проснулась от того, что мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, а зубы стучали. Это был страх, со мной так обыкновенно случалось в первый день вдали от дома, но на этот раз было хуже, потому что мы были в Германии. Я ужасно хотела вернуться.

В три тридцать мы встали, отнюдь не утомленные занятием любовью на одной из односпальных кроватей. Я с удовольствием представляла на месте Беннета кого-нибудь другого. Но кого? Ясной картины не было. Никогда. Кто этот призрак, что посетил мою жизнь? Мой отец? Мой немецкий аналитик? Воплощенный секс нараспашку? Почему его лицо никогда не попадает в поле зрения?

После четырех часов мы были в конце Штрассенбах, около Венского Университета, чтобы зарегистрироваться для участия в конгрессе. День обещал быть ясным: с голубым небом и густыми белыми облаками. Я, неуклюже ступая, шла вдоль улицы в туфлях на высоких каблуках и ненавидела немцев, ненавидела Беннета за то, что он — не незнакомец с поезда, за то, что он не улыбался, за то, что он хорош в постели, но никогда не целовал меня, за то, что оплачивал мои психоаналитические сеансы, мою косметику, мою ай-би-эмовскую электронику, но никогда не дарил цветов. И не разговаривал со мной. И никогда не хватал меня за задницу. И никогда не лизал меня, никогда. А чего вы ожидали после пяти лет супружества? Смешков в темноте? Щипков за задницу? Поцелуев в промежность? Ну хотя бы изредка. Чего, вы думаете, хочет женщина? Фрейд тоже ломал над этим голову, но так никогда и не постиг этого. Кого вы, дамы, хотите видеть своим обольстителем? Мужчину, который лезет на вас, когда у вас месячные? Мужчину, который хочет целоваться до того, как вы успели почистить зубы? Мужчину, который посмеется с вами, когда свет уже погашен?

Твердого хрена, сказал Фрейд, допустив, что его навязчивая идея станет нашей.

Фаллоцентрист, как кто-то припечатал его позднее. Он-то думал, что солнце вращается вокруг пениса. И его дочь тоже.