Страх (Сборник)

– Как и положено. Во что он там играется?

Че Гевара вдруг поймал себя на том, что искусственно замедляет шаг и что его правая рука ушла под кофту и успокоилась, лишь нащупав холодную сталь ствола за поясом. «Что за чушь?»

Теперь до них было не больше пятидесяти метров.

– Мировой оборот детского порно – два миллиарда долларов. Где наша доля, дяденька?

– Что-что?.. – пробубнил Миха, убеждая себя в том, что ослышался. Тут какая-то странная акустика.

30 метров. Его глаза уже давно привыкли к полутьме, образованной редкими лампочками, дающими тусклый багровый свет.

20 метров. Но одну фигуру он так и не смог различить. Крупный силуэт – то ли игра теней, то ли кто-то скрыт темной нишей у стены.

10 метров.

– А помнишь, дяденька, как был пионером и уезжал отсюдова, с Курского вокзала, в лагерь «Артек»? Сколько было света?! А теперь так темно… Чего, прояснишь, мастер визуальных образов?

Значит, говорили все-таки о нем. Миха резко остановился. Инстинкты у него все еще работали великолепно. И сейчас они кричали, что что-то не так, что-то неправильно. Происходит нечто невозможное. Только… неважно, что здесь происходит. Он потом со всем разберется. И с этой гнусью, Акимом! А сейчас надо… просто бежать. Бежать со всех ног, прочь отсюда. Только… непокорные и словно ватные ноги пошли почему-то вперед.

– Клюев, покажи мне свой, – услышал Миха девичий голосок, возможно, и детский, если б он не был таким шальным и развратным. «Но… разве не этого ты хотелв своем видео?»

А потом смолкли голоса. Вслед за ними исчезли все привычные звуки. И тоскливо вдруг сделалось Михе, холодно в груди.

Бежать.

Миха Че Гевара пришел к ним. И они двинулись ему навстречу. И, смешно сказать, но так невозможно, нещадно захотелось еще раз увидеть солнышко.

А кто там скрыт игрой теней,

словно его еще нет среди живых,

но он сейчас появится, выйдет, выйдет из стены?

Зазвонил телефон. Маленькая красная «Nokia» в пол-ладони: Для Михи есть еще одно сообщение. Оттуда, из холодных черных провалов, которые – надо ж, как получилось! – решили напомнить о себе.

А потом он это увидел. И прежде, чем осознал Миха, чтоему открылось, какая-то ватная волна приливом поднялась по телу, заставляя леденеть узлы под локтями и шевелиться крохотные волоски на спине: «Ах, вот в чем дело! Ваши маленькие детские глазки… Они отливают багровыми огоньками, светятся во тьме».

– Ах вы, детки, – печально усмехнулся Миха.

Они вели того из темноты. Силуэт, прорвавший границу игры теней… Силуэт того, кем Миха Че Гевара восхищался всю свою жизнь и кто будет говорить с ним на языке мертвых. Миха всегда представлял его именно таким, лишь только глаза не должны были гореть этим демоническим огнем да багровые отсветы не плясать на высоком, красивом челе. Но какие могут быть придирки, когда здесь, в утробе города (Миха имел неосторожность назвать его мегаполисом), над ним стоял тот, о ком Миха грезил во сне и наяву – великолепный и неповторимый командантэ Че Гевара.

– Врешь! Не так просто! – заорал Миха.

Че, словно в зеркальном отражении, повторил его движения. Они, как герои подземной дуэли из сумасшедшего вестерна, выхватили пистолеты и открыли огонь. И Миха палил по предмету своего обожания, пока не отстрелял всю обойму. Но звуков выстрелов никто не услышал. Потому что пришла тихая тьма.

5. Счастливые развязки

Вечером Белозерцева зашла в гости к Клюевым. Теперь она поглядывала на Васю с тихим восхищением и стала в его присутствии меньше говорить. Вася Клюев стоял у окна на кухне, задумчиво смотрел с высоты шестого этажа на здание Курского вокзала и жевал бутерброд с сыром.

– Хочешь откусить? – Вася предложил гостье свой бутерброд. Белозерцева с благодарностью прильнула к хлебу и подсохшему сыру, чуть прикрыла глаза и отгрызла маленький кусочек.

– Смотри, – Вася указал ей на вечерний выпуск «МК», – Наверное, опять это. Я заметил – когда егооткрываешь, в этой газете всегда чего-нибудь такое пишут.

В рубрике «Срочно в номер» Белозерцева прочла:

Весенние обострения.