Страх влияния. Карта перечитывания

Не закончив по-настоящему рассматривать щит Сатаны, Мильтон проводит, своих предшественников также и через рассмотрение копья Сатаны, и через описание опавших листьев, которым уподобляется воинство Сатаны. Копье Сатаны вызывает в памяти отрывки из Гомера, Вергилия, Овидия, Тассо и Спенсера, аллюзии, привнесенные современными ссылками на флагшток мачты («величайшего из кораблей»), сделанной из Норвежской сосны. Главная аллюзия — это, скорее всего, видение Золотого века из Овидия (I, 109—16):

С гор не спускалась своих сосна на текучие волны.

Смертные, кроме родных, никаких побережий не знали.

Не окружали еще отвесные рвы укреплений;

Труб не бывало прямых, ни медных рогов искривленных,

Не было шлемов, мечей; украшений военных не зная,

Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди.

Также, от дани вольна, не тронута острой мотыгой,

Плугом не ранена, все земля им сама приносила.

Эмблема перехода от Золотого Века к Железному Веку, предложенная Овидием, показалась бы «тростинкой», ибо именно Сатане предстоит вызвать настоящее падение от Золота к Железу. Как ранее Сатана напоминал Ахиллеса и Радигунду, теперь он содержит в себе Полифема Гомера и Вергилия, Танкреда и Аржанта Тассо и гордого гиганта Оргольо Спенсера и металептически обращает их:

Ствол им обрубленной маслины дикой; его он, очисти»,

Сохнуть поставил в закуту, чтоб после гулять с ним; подобен

Нам показался он мачте, какая на многовесельном,

С грузом товаров моря обтекающем судне бывает;

Был он, конечно, как мачта длиной, толщиною и весом.

«Одиссея»,IX,322—27

…на вершине торы увидали

Мы самого пастуха Полифема. Высокой громадой

Двигался он средь овец, направляясь на берег знакомый.

Зренья лишенный Циклоп, безобразный, чудовищно страшный,

Ствол сосновый держал, им, как посохом, щупал дорогу.

Следом — отара овец, что отрадой единственной были

И утешеньем в беде для него.

«Энеида», Ш, 660— 66

С направленными копьями враги

Свирепо налетают друг на друга,

Ни лев, когда он прыгнул, ни орел,

Стремящийся на землю за добычей,

Ни молния, что воздух рассекает,

Не могут с ними в скорости сравняться:

Их копья в миг ломаются о шлемы,

И сотни искр снопом взлетают вверх.

«ОсвобожденныйИерусалим», VI, 40

Итак, взрощенный большим, заносчиво-довольным

Высокородной родительницей своей,

И бесподобной мощь свою полагая,

Силу и рыцарство других не ставил ни во что,—

Он-то теперь приближался к несчастному,

Все потерявшему: тяжкой поступи опорой служил

Сучковатый дуб, который он вырвал

Из недр своей матери, превратив его

В длинный свой жезл, которым врагов он тревожил.

«Королевафей», 1, VII,X

Дикарь, Циклоп Полифем или грубый и гордый Оргольо, вкупе с героями Танкредом и Аржантом, католиком и черкесом, — все они стали поздними и уменьшенными копиями раннего и громадного Сатаны Мильтона. Дерево и мачта сменились стволом, и все это превратилась в эмблематику грубости Сатаны, Антихриста, падшего Сына Божия, бредущего во тьме своего тщеславия и извращающего природу для войны моря и войны суши, для Левиафана и Бегемота из книги Иова. Современность Мильтона — это опять-таки ощутимая тьма, тьма войны на море, но взгляд, который он бросает назад, на сатанинские истоки, открывает полную истину, лишь неполно отражаемую Гомером, Вергилием, Тассо. Разве что переиначивание, преодолевающее Оргольо Спенсера, чуть сомнительнее, ибо он почти такое же сатанинское существо, как и Сатана, если не считать того, что Сатане и тяжелее, и горше, поскольку он сын неба, а не порождение земли, как великан Оргольо.

Третье переиначивание в этом отрывке, рассказ о листьях, — это, конечно, тончайшее и ценнейшее проявление величия Мильтона. Здесь он тропирует тропы Исайи, Гомера, Вергилия и Данте, а упоминая Орион, вводит и аллюзию на Иова и Вергилия. Вся эта последовательность увенчана ссылками на Исход и на Овидия, когда Сатана сравнивается с Бузирисом. Переход от опавших листьев к звездному влиянию над бурями и от него к победе над воинством тирана — это сам по себе вид переиначи- вания, поскольку Мильтон движется от метонимии к метонимии, выполняя заключительную редукцию.

Падшее воинство Сатаны еще с горечью зовется «ангелоподобными», что прямо отсылает к пророческому восклицанию Йсаии 34:4:

«И истлеет все небесное воинство; и небеса свернутся, как свиток книжный; и все воинство их падет, как спадает лист с виноградной лозы и как увядший лист — со смоковницы».

Мильтон слишком осторожен, чтобы применить переиначивание к этому месту, его троп работает над последовательностью Гомера, Вергилия, Данте:

…для чего узнаешь ты о роде?

Сходны судьбой поколенья людей с поколеньями листьев:

Листья — одни по земле рассеваются ветром, другие

Зеленью снова леса одевают с пришедшей весною.

Так же и люди: одни нарождаются, гибнут другие.

«Илиада»,VI, 145-50

Мертвых не счесть, как листьев в лесу, что в холод осенний

Падают наземь с дерев, иль как птиц, что с просторов пучины,

Сбившись в стаи, летят к берегам, когда зимняя стужа

Гонит их за моря, в края, согретые солнцем.