Страх высоты

Дом, в котором жил Рождественский, вместе с четырьмя такими же девятиэтажными зданиями замыкал новый проспект Космонавтов. Мазин добрался туда троллейбусом. В часы пик тут бывало горячо, но в середине дня троллейбус шел почти пустым, и Мазин с интересом поглядывал на дома, которых не было год назад. Последняя остановки находилась на месте будущей площади, и в газетах не раз печатали всевозможные проекты устремленных ввысь бетонных, алюминиевых и стеклянных сооружений, призванных открыть здесь ворота в город и показать иностранным туристам наши достижения. Однако пока к остановке приходилось пробираться тропами, проложенными волевым способом по густо замешанной грязи. Иностранцев, к счастью, в это время года бывает мало, и тропами двигался свой, привыкший к временным неполадкам народ. Мазин включился в число аргонавтов, подумав, что неплохо было бы установить на площади, наряду с другими сооружениями, памятник неизвестному пешеходу, потерявшему в грязи галоши. Но мысли эти покинули его, как только он ступил на твердый асфальт.

Мазин имел все основания полагать, что не застанет Рождественского дома, и это его вполне устраивало, потому что к встрече он был не готов, да и сам визит мог показаться тому странным, особенно если Рождественский знает, что Мазин в отпуске. А отпуск Игорь Николаевич решил не откладывать, хотя теперь-то комиссар, пожалуй, и не стал бы торопить с окончанием дела. Мазину хотелось, чтобы тот, кто переслал записку, решил, что все кончено и тревожиться больше нечего. Конечно, об этих соображениях следовало сообщить начальству, но Мазин рассчитывал подготовить к докладу нечто большее, чем анонимная записка.

Между домами находилась асфальтированная автостоянка. Мазин узнал черную "Волгу" Рождественского и вдруг почувствовал себя неуверенно: "Какой-то частный детектив!" И он проникся к ним сочувствием, к этим частным сыщикам. Каждый имеет право послать тебя к чертовой матери. Нет, совсем другое дело, когда ты можешь полезть в карман и достать... не револьвер, конечно, служебное удостоверение. С такой книжечкой гораздо легче. Но сегодня она осталась дома. Следствие-то закончено.

- Здравия желаю, товарищ начальник!

Мазин обернулся.

Он стоял рядом с машиной Рождественского, а приветствовал его старик в армейском дождевике. Мазин не сразу узнал его в этой длинной плащ-накидке защитного цвета.

- Здравствуйте.

- Не угадываете?

- Вы сторож. Василий Прокофьевич?

- Так точно, - заулыбался старик, довольный тем, что его узнали. Так сказать, первый ваш свидетель.

Это он, сторож, увидел утром мертвого Тихомирова на газоне под окном.

- Не найдется ли папироски у вас, товарищ следователь? Не уважаю я сигареты.

- Сожалею, Василий Прокофьевич, некурящий.

Мазин испытывал досаду. Ему хотелось походить здесь одному, а теперь Рождественский наверняка узнает о его визите, а в этом-то уж никакой пользы нет. Разве что попросить старика помалкивать?

Сторож между тем был явно рад встрече и вел себя по-свойски. От Прокофьича попахивало.

- Вот это вы совершенно правильно делаете, товарищ начальник!

- Что правильно? - не понял Мазин.

- А что не курите. Американская наука установила точно: рак от этого дела бывает.

- Откуда вы про американскую науку знаете?

Сторож обиделся.

- Что ж вы думаете, как я сторожую, так я темный совсем? Да у меня сын майор, если хотите знать. Одних газет на двадцать пять рублей выписывает. А сторожую я, чтоб пользу приносить, а не от невежества.

И старик достал из-под плаща пачку сигарет.

- Про науку слыхали, а курите, - усмехнулся Мазин.

- Вот это, прямо скажу, от слабости характера, - охотно признался Прокофьич. - Потому наука одно, а человек - другое совсем дело. И наука это теперь признает.

"Пожалуй, в отпуске можно позволить себе и поболтать", - решил Мазин, не видя пока выхода из создавшегося положения.

- Что ж она признает?

- А то, что человек от генов зависит! - заявил старик с торжеством и сунул сигарету в редкозубый рот. - И выходит, у кого какой ген, то тому и суждено!

- Это не Рождественский вас просветил? - спросил Мазин, подивившись своеобразной гипотезе.

Перед ветровым стеклом "Волги" покачивался на шнурке красно-черный чертик.

- И с ним беседоваю. Я, признаться, грешным делом, умных людей уважаю и всегда рад новенькое узнать что-нибудь.

- Как же вы познакомились?

- Да иногда за машиной его присматриваю. Гаража-то тут нет пока, вот меня люди и просют: присмотри, Прокофьич, все равно сторожуешь. И то правда, почему человеку хорошему навстречу не пойтить?

- А Рождественский хороший человек?

Старик глянул на Мазина с опаской:

- Это как понимать, в служебном порядке интересуетесь или просто так, по-человечески?

- По-человечески, - заверил Мазин и подумал, что частный розыск имеет, пожалуй, и свои преимущества.

- Если по-человечески, то прямо скажу - обходительный и уважительный. Никаких надсмешек не строит, как некоторые. И машина у него в порядке всегда, аккуратный человек. А позвольте спросить, история-то эта закончилась уже?

Прокофьич понизил голос, произнося последние слова.

- Закончилась.