Страхи мудреца. Книга 2

Отто многозначительно глянул на Аллега, повернулся и потопал обратно в лес.

Аллег обнял меня за плечи.

— Могу я предложить тебе выпить?

— Водички, если найдется…

— У нашего костра гостей водой не поят! — запротестовал он. — Твоих губ коснется только наше лучшее вино!

— Вода эдема руэ слаще вина для тех, кто был долго в пути! — улыбнулся я.

— Что ж, тогда ты получишь и воды, и вина, чего захочешь.

Он провел меня к одному из фургонов, где стоял бочонок с водой.

Следуя традиции, более древней, чем само время, я осушил ковш воды, а вторым ковшом умыл руки и лицо. Утершись рукавом рубашки, я с улыбкой посмотрел на него.

— Приятно вернуться домой!

Он хлопнул меня по спине.

— Идем! Давай я познакомлю тебя с другими родичами.

Первыми были двое мужчин лет двадцати, оба заросшие лохматыми бородами.

— Френ и Джош — наши лучшие певцы. Ну, не считая меня, конечно!

Я пожал им руки.

Следом он подвел меня к тем двоим, что играли у костра.

— Гаскин играет на лютне, Ларен — на свирели и тамбурине.

Они улыбнулись мне. Ларен стукнул большим пальцем по тамбурину, и тот отозвался мягким «бум-м!».

— Это Тим, — Аллег указал на другую сторону костра, где сидел высокий угрюмый мужчина, смазывавший меч. — С Отто ты уже знаком. Они берегут нас от опасностей в пути.

Тим ненадолго приподнял голову и кивнул.

— Это Анна, — Аллег махнул рукой в сторону немолодой женщины с изможденным лицом и седыми волосами, собранными в пучок. — Она нас кормит-поит и вообще всем нам вместо матери.

Анна продолжала резать морковку, не обращая на нас внимания.

— И отнюдь не последняя — милая наша Кита, владеющая ключом от всех наших сердец!

У Киты был жесткий взгляд и губы, сжатые в ниточку, однако, когда я поцеловал ей руку, ее лицо немного смягчилось.

— Вот и все! — Аллег улыбнулся и отвесил легкий поклон. — А тебя как звать?

— Квоут.

— Добро пожаловать, Квоут! Отдыхай, будь как дома. Можем ли мы что-нибудь для тебя сделать?

— Может, нальете вина, о котором ты говорил прежде? — улыбнулся я.

Он хлопнул себя по лбу.

— Ну конечно! Или тебе лучше эля?

Я кивнул, и он принес мне кружку эля.

— Отличный эль! — сказал я, пригубив его, и уселся на ближайший удобный пень.

Аллег приподнял воображаемую шляпу.

— Спасибо! Нам повезло его стырить пару дней назад, когда мы проезжали через Левиншир. Как обходилась с тобой дорога в последнее время?

Я потянулся и вздохнул.

— Недурно для одинокого менестреля.

Я пожал плечами.

— Я пользуюсь любым удобным случаем. Одиночке приходится быть осторожным.

Аллег кивнул с понимающим видом.

— Чем нас больше, тем безопаснее! — согласился он, потом кивнул на мою лютню: — Сделай милость, сыграй что-нибудь, пока Анна готовит нам ужин!

— Да пожалуйста! — сказал я, ставя кружку на землю. — А что вам сыграть?

— «Беги из города, лудильщик» знаешь?

— Эту-то? Скажешь тоже!

Я достал из футляра лютню и заиграл. К тому времени, как я дошел до припева, все присутствующие бросили свои дела и стали слушать. Даже Отто показался из-за деревьев: он бросил свой пост и подошел поближе к костру.

Когда я закончил играть, все разразились восторженными аплодисментами.

— Вижу, умеешь! — рассмеялся Аллег. Потом он призадумался и потер губы пальцем. — А не хочешь ли ты ненадолго присоединиться к нам? — спросил он, поразмыслив. — Еще один музыкант нам бы не помешал!

Я призадумался.

— А вы куда движетесь?

— На восток.

— Мне в Северен надо, — сказал я.

Аллег пожал плечами.

— Можем и в Северен, — сказал он. — Если ты не против дать крюка.

— Я так давно не был среди своих… — признался я, окинув взглядом привычные фигуры вокруг костра.

— Один — нехорошее число для эдема руэ, когда ты в дороге, — многозначительно сказал Аллег, поглаживая черную бороду.

Я вздохнул.

— Спроси меня об этом еще раз, утром.

Он хлопнул меня по колену и ухмыльнулся.

— Хорошо! Значит, у нас есть целая ночь, чтобы тебя убедить!

Я убрал лютню и удалился, сославшись на зов природы. Вернувшись, я опустился на колени рядом с Анной, сидевшей возле костра.

— Что вы нам готовите, матушка?

— Похлебку, — отрывисто бросила она.

Я улыбнулся.

— А с чем?

Анна сощурилась.

— С бараниной! — сказала она, как бы говоря: только попробуй возразить!

— Ох, давненько я баранины не ел, матушка! Можно попробовать?

— Обождешь, как и все прочие, — отрезала она.

— Ну, чуть-чуть-то можно? — взмолился я, одарив ее самой своей обаятельной улыбкой.

Старуха набрала было воздуху, потом с шумом выдохнула.

— Ладно, — буркнула она. — Но смотри, если живот скрутит, я буду не виновата!

Я рассмеялся.

— Да, матушка, вы будете не виноваты.

Я потянулся за длинным деревянным половником, зачерпнул, подул, попробовал.

— Ох, матушка! — воскликнул я. — Я целый год ничего вкуснее не пробовал!

— Хм, — сказала она, с подозрением вглядываясь в меня.

— Честное слово, матушка! — искренне сказал я. — Как по мне, тот, кому не понравится эта чудная похлебка, он и не руэ вовсе!

Анна повернулась и снова принялась мешать похлебку. Меня она взмахом руки прогнала прочь, однако выражение ее лица смягчилось.

Я подошел к бочонку с элем, чтобы налить себе еще стаканчик, и вернулся на свой пенек. Гаскин подался ко мне.