Страхи (сентябрь 2008)

У замечательного барочного генуэзского живописца Бернардо Строцци есть великая картина под названием «Старая кокетка». Она изображает сильно декольтированную старуху, сидящую спиной к зрителю, лицом - к зеркалу. Буфы, ленты, в руке старуха кокетливо держит розу, перед зеркалом раскиданы всякие драгоценности, жемчужные ожерелья, а в прическу ей втыкают страусовое перо две молоденькие служаночки, пышненькие, с личиками. Лыбятся за ее спиной, чистые обезьянки, в общем, «старая графиня *** сидела в своей уборной перед зеркалом. Три девушки окружали ее. Одна держала банку румян, другая коробку со шпильками, третья высокий чепец с лентами огненного цвета. Графиня не имела ни малейшего притязания на красоту, давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов и одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад». С юности мне эта картина из Пушкинского музея очень нравилась, но я заметил метаморфозу, происходящую с ней. Годы идут, и чем дальше, тем все более и более значительным становится лицо старухи, отраженное в зеркале, все более спокойным, горделивым и выразительным, и все более противно хихикают две нечесаные мартышки, снующие вокруг нее. Суетливые, гаденькие, мелкие. Считают ее страшной, чтобы замаскировать свои страхи. Она же, величественное безразличие, очищенное от мелочи физиологичности, воплощенная Европа, культура, прекрасна и бесстрашна, как Жанна Моро в роли Маргерит Дюрас. Мартышкам же страшно, они маскируют свою растерянность за мелочными и жалкими ухмылочками. Безнадежность достойнее надежд, кастраты избавлены от страха кастрации. Потеря больше, чем обладание.

Страх - чувство протяженное, обращенное в будущее и с будущим связанное. Страха прошлого не существует, есть только страх того, что прошлое аукнется в будущем. Так, например, сладостно переживание во сне страха экзамена, который предстоит еще сдать. Просыпаешься и с сожалением чувствуешь, что все - обман, экзамены уже все сданы, и никогда тебе не быть больше молодым. Страх сменяется сожалением. И даже, можно сказать, сожалением об отсутствии страха.

Страх - один из признаков благополучия, а благополучие в принципе аморально.

Какой пресной была бы жизнь без страха! Как страхом наслаждается чистое и девственное детство, самое безнравственное время в жизни человека! Что может быть лучше, как упоительна каникулярная ночь где-нибудь в деревне, когда, полный невинной испорченности, залезаешь под одеяло с тремя-четырьмя своими сверстниками и жуткий шепот ползет по комнате, смачный такой, рассказ про красную руку, как она идет по улице, поднимается по лестнице, звонит в дверь, и… а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Переживание страха - одно из чувственных удовольствий, страх ласкает органы, как сладость фруктов - вкус, аромат цветов - обоняние, упругость кожи - осязание, нежный пейзаж - зрение и звуки лютни - слух. Страх старости - одно из наслаждений юности. Эстетизация страха - извечное развлечение человечества.

Нет больших мастеров страха, чем англичане. О, как они умеют им наслаждаться! Со времени «готических кошмаров», вошедших в моду во второй половине восемнадцатого века, они все шлифуют и шлифуют свое мастерство. Фюссли и Блэйк в первую очередь, но также и Джозеф Райт из Дерби, Джеймс Барри, Мэри Косвэй, Джеймс Гилрей, Джордж Ромни, и Радклифф, и Бэкфорд, и, конечно, Мэри Шелли! А далее - до бесконечности, Конан Дойл, Герберт Уэллс, и Носферату, и все интервью с вампиром вместе взятые, и вся кинематографическая и телевизионная Вальпургиева ночь, вплоть до искусства Дамиена Херста, Гленна Брауна и братьев Чапмэн. Чарующее сливочное обаяние английского страха замечательно передано в фильме Кена Рассела «Готика».