Страхослов

Девушка потупилась, ей явно было стыдно.

– Это связано с врачебной тайной, – ответил за нее доктор Моргантау. – Как ее начальник могу лишь сказать, что я на ее месте поступил бы точно так же.

– И вы не можете вылечить мой палец? – уточнила я.

– Сожалею, не можем.

По его виду я поняла, что ему действительно жаль.

– Потому что уже началась гангрена?

– Потому что она вот-вот начнется, – вновь взял слово доктор Нго. – И распространится на всю руку.

– Нам лишь нужно, чтобы вы подписали документы о согласии на операцию, – сказала мне доктор Рамирес. – Мы также хотели бы сохранить ампутированную ткань для проведения ее исследования.

Я взглянула на забинтованную руку, потом на капельницу. Наконец до меня дошло. В свое оправдание должна отметить, что препараты, которыми меня напичкали, были очень мощными.

– Если у меня обморожение, то какого черта вы охлаждаете мне ладонь? Такое ощущение, что у меня рука в коробке со льдом. И кстати, мне кажется, что тут около восемнадцати градусов.

– Вам холодно? – вскинулась доктор Рамирес.

– Нет, я себя хорошо чувствую. Что странно. Я должна была уже посинеть.

– Остужая вашу руку и, собственно, все ваше тело, мы сдерживаем распространение инфекции. Но это лишь временно. Необходимо провести операцию как можно скорее.

– Я не понимаю, – призналась я. – Как охлаждение пальца помогает противостоять обморожению?

– Есть такое старое правило о крайней степени обморожения – тело не считается мертвым, пока его не отогреют и не признают мертвым, – наконец вступил в разговор доктор Фунари.

Я ждала, что он как-то разъяснит смысл этих слов, но врач замолчал.

– И что это должно значить?

– При обморожении… – начал доктор Нго.

– Когда температура… – начала доктор Рамирес.

Но доктор Фунари жестом заставил их замолчать.

– Послушайте, девушка, ваше состояние – критическое, и чем дольше мы ждем, обсуждая все это, тем бо́льшую часть вашей руки нам придется ампутировать. Поэтому скажу вкратце. Ваш палец заморожен. Мы пытались отогреть его, но это лишь привело к ухудшению ситуации, поэтому мы опять его охладили. Оказалось, что это замедляет распространение инфекции, но процесс заражения остановился только тогда, когда мы обложили вам руку льдом. Но затем сработал синдром Льюиса – капилляры ладони расширились, пытаясь согреть руку. Поэтому нам пришлось понизить температуру вашего тела. Нам удалось снизить ее немного, но ваш организм сопротивляется этому и пытается отогреть вас. И когда это произойдет, ткани будут оледеневать и дальше, и в итоге ампутировать придется не только палец. Поэтому прошу вас, просто подпишите согласие на операцию и позвольте нам спасти вам жизнь – и по возможности, кисть правой руки.

– Не могу, – грустно ответила я.

– О господи, какого черта нет?! – возмутился он.

– Я правша. – При мысли об этом я содрогнулась.

Милли-Лу смогла подписать бумаги от моего имени в присутствии свидетелей (уж в свидетелях у нас недостатка не было). Я не захотела читать этот документ, да и потом даже смотреть на него не могла. Я отказывалась смотреть на забинтованную руку довольно долго – а когда повязку сняли, то смотреть на свою кисть мне не хотелось еще дольше.

Но трудно принимать физиотерапевтические процедуры не глядя. Как и привыкать к отсутствию указательного пальца. Физиотерапевт сказала, что намного сложнее приходится людям, лишившимся большого пальца, но я подозреваю, что она просто хотела меня подбодрить.

Пришлось долго переучиваться, чтобы начать писать хоть сколько-нибудь разборчиво, но, к моему удивлению, уже вскоре я стала печатать на машинке ничуть не медленнее, чем прежде. Конечно, это мало о чем говорило – я и раньше не очень быстро печатала.

Культя, оставшаяся от пальца, вскоре перестала действовать мне на нервы, но выглядела все равно ужасно, и поэтому я все ждала, когда же уже похолодает и можно будет носить перчатки.

Когда первого октября температура опустилась ниже нуля, я обрадовалась, но холодная погода держалась недолго. В начале ноября все еще было +20. И до самого Рождества так и не выпал снег.

Но после Нового года зима отнюдь не была мягкой, в феврале в основном температура держалась на отметке – 17 и ниже.

– Зато снежных бурь нет, – сказала Милли-Лу, когда я обратила на это ее внимание.

– И все равно, – настаивала я. – Мне кажется, это опровергает вашу теорию о том, что если летом люди замерзают насмерть, то зима будет теплой. Все это полный бред.

Уже наступило начало марта, день близился к вечеру, и Джерри с Ирэн сегодня ушли пораньше. Мы с Милли-Лу остались в офисе газеты одни и решили выпить немного виски, чтобы не замерзнуть по дороге домой. После того как я смогла выйти на работу, мы часто по пятницам пропускали по стаканчику с Милли-Лу. Наверное, ничто так не сближает людей, как ампутация пальца.