Страна А., или Автостопом по Афганистану

Пустыня не совсем пуста. Порой мы видим чёрные палатки с кочевниками, или шалаши с солдатами на горах и небольших перевалах, или стенки из сухих глиняных кирпичей — обиталище нищего, приходящего сюда издалека за заработком. У меня была «торпеда» (пластиковая бутылка) с гречневой кашей, едущей ещё из Москвы (думал, будет голод). Кашу пересыпали, чтобы освободить «торпеду» для воды, а кашу пересыпали в полиэтиленовый пакет, привязали на ниточку. И спустили пакет из кузова прямо к ногам какого-то старика. Тот будет всю жизнь удивляться: ведь гречка в южных странах не растёт! Подумает, что Аллах ниспослал ему чудотворную пищу.

Другим попрошайкам, мальчишкам, я скинул одну из своих футболок (после стирки она стала мне коротка). Интересно, как они её используют? С борта удаляющегося грузовика я видел ребят, удивлённо разглядывающих чудную ниспосланную одёжку.

Помимо палаток кочевников, шалашей солдат и солнцезащитных укрытий для нищих, — в пустыне попадались и простейшие мечети. Это просто выложенный из камней план мечети — на одного человека. Вход направлен на восток, «носом» — на запад, к Мекке. Вероятно, эти мечети строят пастухи-кочевники. Настало время намаза — совершил таяммум (омовение песком), зашёл в мечеть, помолился, дальше погнал стадо. Или, если мечети рядом не оказалось, выложил из камней новую мечеть. Эта простейшая форма народной религиозности показывает, что вера пустила в Афганистане глубокие корни. Пастухи ведь молятся не по указанию государства: проверить, кроме Аллаха, их некому!

Такие народные мечети я пока не встречал в других частях мира. В Иране, например, много больших и красивых мечетей, но строит их государство: это политика. На любой автостоянке, в столовой, на автовокзале, на базаре и в селе есть мечеть (государственная). А тут не только «сверху», но и «снизу». Страна А. — самая религиозная страна из тех, в которых я был.

И наш водитель, как и предыдущий, так же молился пять раз в день в установленное шариатом время.

* * *

Двигаясь по жаркой пустыне, мы с Книжником оба немного подсохли. Я сбросил с 75 до 72, а Сергей со 100 до 85 килограммов. Афганская пустыня действует не хуже хвалёного «Гербалайфа». Зато по приезде в Россию мы опять начали толстеть.

Пум! пум! пум! Бетонка чуть не плавится от солнца. Надо бы пересесть в другой, быстрый грузовик, но они все медленные; даже мы кое-кого обгоняем! Когда-то будем в Герате? Пум! пум! пум!

"Да вы знаете… да что вы знаете… да сколько у меня было прыжков под Кандагаром?" — вспомнился молодой пьяница-"интернационалист" в поезде Москва—Волгоград. Да, теперь и у нас немало было прыжков. Каждые три секунды подпрыгивали!

За день дотянули до посёлка Фарахруд.

* * *

Поздний вечер. Часы потерялись, время неизвестно. Фарахруд.

Гудки, звон цепей. Грузовики прибывают на ночную стоянку. Десятки грузовиков, может быть сотня. Свет фар.

Тарахтение дизель-генератора, в харчевнях свет. Чай. Звон открываемых бутылок — газировка афганского разлива.

Афганские песни, поёт кассета, популярный здесь Ахмад Захир. Шип тормозов и машинный гул.

Свет фар. Звёзд.

Пара фонарей.

Роняют железо со звоном.

Автобус с двумя машинами на крыше. Приехал на стоянку, будет ужинать. Разговоры.

Азан муэдзина, призывающего к ночной молитве.

Мир и вечер.

Фарахруд.

9 августа 2002 / 18 асада 1381

Спим в кузове, прямо на мешках с зерном. Тепло и спокойно. В три часа ночи водители начинают просыпаться и уезжать со стоянки. Мы тоже уезжаем. Перед рассветом езда в кузове — одно удовольствие.

Но вот солнце начинает палить. Мы делаем навес, привязав на верёвку найденное тут же в кузове одеяло. И всё равно жарко, хочется пить, а бутылки для воды мы оставили в одной из предыдущих машин. Осталась только одна бутылка, и вода в ней, налитая однажды, быстро нагревается чуть не до кипячения. Едем и мечтаем о воде. Как мало человеку нужно для счастья! Сколько воды было в нашей жизни, а мы её не выпили, и теперь страдаем! Вот бы большой такой айсберг приплыл сюда и вот так стал поперёк дороги, а с него бы стекали холодные ручейки… Вот дураки эти европейцы, завезли в Афганистан зерно, тоже мне мировая едяная программа… Лучше бы воды сюда, всемирную водяную программу… Или просто дождик! Тропический танзанийский ливень! — но на небе ни облачка, айсбергов тоже не предвидится, и мешки с зерном, нагретые солнцем, не превращаются в мешки с водой, хоть ты тресни, хоть высохни!

Порой мы останавливаемся в посёлках, напиваемся и обливаемся водой из колонки, наполняем бутылку — какой кайф! Но через пять минут мы сухие снаружи, а через полчаса нас опять мучает жажда. Блестящая чёрная бетонка хочет, кажется, расплавиться от солнца и протечь; она уже как чёрная бетонная река, прорезающая коричневые пустынные горы и холмы… Опять я подумал про реку! А вот какая была речка под Пули-Хумри, туда бы залезть, и не вылезать, не вылезать…