Страна аистов

К изумлению скрипача, девушка, едва набросив накидку на плечи, обернулась большой рыбой и плюхнулась в воду. То же произошло и с другой купальщицей. Скрипач хотел отдать и последнюю накидку, но, взглянув девушке в глаза, был сражен их красотой и кротостью. Она была красивее остальных, и скрипач понял: вот оно — его счастье. И не смог отказаться от него. Он уже догадался, что главное в зеленой одежде — накидки, потому отдал красавице только платье, и она не смогла превратиться в рыбу. Молодой человек взял сирену за руку и повел домой через весь Росситтен. Рыбаки останавливались, пораженные ее красотой, а женщины удивленно разглядывали изумрудное платье.

Дома скрипач объявил родным, что привел жену. Переодел ее в обычное крестьянское платье, а зеленые одежды спрятал в сундук, повесив ключ от замка себе на шею.

С этого дня жизнь в доме резко изменилась. Коровы давали молока столько, что приходилось занимать посуду, пока не купили новую. В поле было больше картофеля, чем почвы, а зерно, никогда не родившееся на косе, приносило такие урожаи, что жители Росситтена уже не покупали муку на материке. Того, что давало одно хозяйство, хватало всему поселку.

Родители скрипача не могли нахвалиться своей невесткой. С ее появлением в доме появился невиданный доселе достаток. Она была ласковой и приветливой со всеми, не чуралась никакой работы. По вечерам, вместо того чтобы стоять у калитки и чесать язык с подругами, как это водится у других, она, сидя в саду, занималась рукоделием — что-нибудь шила или сучила нитку, тихо напевая нежным голосом песни, слов которых никто не понимал.

Бывало, она долго сидела, молча глядя на воду залива, видневшегося за домами. Единственное, что смущало родителей скрипача, — она всегда была печальна, никто не видел улыбки на ее устах. Поначалу думали: вот родится ребенок, она и оттает. Но нет — родился первенец, за ним и другой малыш, а невестка так и не повеселела, хоть и видно, что любит она и мужа своего, и детей. По-прежнему была она бледна и грустна.

Довелось молодому супругу ехать по делам в Кранц. Отозвал он мать в сторонку и, вручив ключ, строго-настрого наказал ни в коем случае не открывать сундук при невестке. Мать пообещала. Он уехал. А невестка сразу к матери: откройте, мол, сундук, очень хочется посмотреть, что за сокровища прячет там мой супруг.

Мать не соглашалась.

— Ну что такого, — говорила невестка, — если я одним глазком гляну на то, что там лежит?

— И правда, — думала про себя мать скрипача, — что в этом плохого? Она столько сделала для семьи, неужели ей нельзя и заглянуть в сундук?

И открыла крышку. А та — хвать накидку и набросила себе на плечи. Яркий белый свет полыхнул в доме, такой ослепительный, что мать зажмурилась. А когда открыла глаза, невестки уже не было.

Скрипач впоследствии так больше и не женился. И хоть дела в хозяйстве по-прежнему шли хорошо, он был безутешен.

Дети росли крепкими, здоровыми и работящими. Вот только замечали люди, что слишком много времени они проводят у залива, иногда тихо напевая песни на никому не известном языке.