Страна багровых туч. Глиняный бог

— Михаил Антонович, — распорядился Ермаков, появившись в кессонном отсеке, — ступайте в рубку и попытайтесь прощупать окрестности локатором… Товарищ Быков, сейчас к вам подойдут Юрковский со Спицыным. Вы старший. Попробуйте дойти до внешнего края площадки. Дальше не ходить.

— Слушаюсь.

“Правильно, — подумал Быков. — Глупо ползать вслепую по шею в этой трясине, когда у нас есть транспортер с инфракрасными проекторами. Правда, транспортер еще надо снять…”

Где-то неподалеку чертыхался вполголоса Юрковский. Приглушенный голос Богдана произнес:

— Правее, правее, Володя…

Через несколько минут послышались медленные чавкающие звуки, и из тумана выплыли две серые фигуры.

— Где ты тут, Алешка? Черт, ни зги не видно… Как, еще не сожрали тебя местные чудища?

— Бог миловал, — буркнул Быков, помогая обоим выбраться на “такыр”.

Юрковский притопнул, пробуя прочность корки. Богдан, обтирая ладонью забрызганную илом лицевую часть шлема, сказал:

— Зря это, скажу я вам…

— Что?

— Зря ее назвали Венерой.

— Кого? А-а… — Быков пожал плечами. — Дело, знаешь, не в названии.

Юрковский расхохотался.

Они неторопливо пошли, перепрыгивая через широкие трещины, в которых дымилась жидкая масса ила.

— Богдан! — понизив голос, проговорил Быков. — Ведь болото излучает… Слышишь?

…Тик… тик-тик-тик-тик…

— Слышу. Это чепуха. У нас очень чувствительные счетчики, Алеша.

— Все, что попадает под фотореактор, должно излучать, — наставительно изрек Юрковский. — Ясно даже и…

— Погодите-ка… — Богдан поднял руку.

Они остановились. Невнятные голоса Ермакова и Дауге стали едва слышны в шорохах и потрескивании наушников.

— На сколько мы отошли от “Хиуса”, как вы думаете? — спросил Спицын.

— Метров на семьдесят—восемьдесят, — быстро ответил Быков.

— Так. Значит, наших радиотелефонов хватает только на это расстояние.

— Маловато, — заметил Юрковский. — Ионизация, вероятно?

— Да…

…Тик… тик-тик… тик… тик…

Они пошли дальше. Рев, бульканье, завывание становились все слышнее. Где-то впереди справа раздался громкий храп.

— Чу! Слышу пушек гром… — пробормотал Юрковский.

— Вот она!

Внешняя кромка огромной лепешки, выжженной на поверхности трясины пламенем фотореактора, была закруглена и полого уходила в жижу. И сразу за ней из тумана выступили бледно-серые причудливые силуэты странных растений. До них было рукой подать — не больше десяти шагов, но белесые волны испарений непрерывно меняли и искажали их облик, открывая одни и окутывая непроницаемой мглой другие детали, и разглядеть их как следует не было никакой возможности.

— Венерианский лес, — прошептал Юрковский с таким странным выражением, что Быков недоверчиво покосился на него.

— Да… венерианский. По-моему, пакость, — кашлянув, сказал Богдан.

— Молчи, Богдан! Ты говоришь ерунду… Ведь это жизнь! Новые формы жизни! И мы — мы! — открыли их…

— Вот, кажется, еще одна новая форма жизни, — пробормотал Быков, с беспокойством вглядываясь в большое темное пятно, внезапно появившееся у края корки недалеко от них.

— Где? — живо повернулся Юрковский.

Пятно пропало.

— Мне показалось… — начал Быков, но низкий, глухой рев прервал его. — Вот, слышите?

— Это где-то здесь, рядом… — Спицын ткнул рукой вправо.

— Да-да, неподалеку. Значит, я действительно видел…

Быков потихоньку потянул из-за пояса гранату, тревожно поглядывая по сторонам.

— Большое? — спросил Спицын.

— Большое…

Снова раздался рев, теперь уже совсем близко. Ни одно земное животное не могло издавать такие звуки — механические, похожие на вой паровой сирены, и вместе с тем полные угрозы.

Быков вздрогнул.

— Ревет… — тихонько сказал он.

— Да… Пойдем посмотрим? — хриплым голосом предложил Юрковский. — Эх, то ли дело на Марсе! До чего щедрая и приличная планета! Санаторий!

…Тик… тик-тик… тик-тик…

— Нет, идти не следует, — сказал Спицын. — Лихачество…

Быков промолчал.

— Боитесь? Тогда я один… — Юрковский решительно шагнул вперед.

Все произошло очень быстро. Быков повернулся к Спицыну, и в этот момент что-то тяжко рухнуло на площадку, словно сбросили на асфальт тюк мокрого белья. Округлая темная масса величиной с упитанную корову надвинулась на людей из тумана. Юрковский отшатнулся и со сдавленным криком сорвался в болото. Спицын попятился. Секунду Быкову казалось, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Затем робкое “тик-тик” дозиметра вошло в сознание, и он опомнился.

— Ложись! — заорал он.

Спицын, упав ничком, увидел, как Быков прыгнул назад и взмахнул правой рукой — раз и еще раз. Два тупых гулких удара оглушили его. Туман коротко озарился двумя оранжевыми вспышками, и дважды возникло и мгновенно исчезло в сумраке блестящее влажное тело — громадный кожаный мешок, изрытый глубокими складками. С визгом пронеслись осколки, дробно простучали по “асфальту”. Затем все стихло.

— Finita la comedia, — машинально пробормотал Спицын, с трудом поднимаясь на ноги.

— Где Юрковский? — задыхаясь, крикнул Быков.

— Здесь… Дайте руку…

Они втащили на “асфальт” Юрковского, вымазанного с головы до ног. “Пижон”, не говоря ни слова, кинулся к тому месту, где три минуты назад находилось чудовище.

— Ничего, — разочарованно сказал он.