Страна чудес

Дочь редко говорила с такой свирепостью, и Орла почувствовала короткий приступ угрызений совести. Но он длился недолго: Элеанор Куин не понимала, что там. Орла тоже не знала точно, но чувствовала настоятельную необходимость защитить своих детей.

– Не волнуйся, мама, – улыбнулся ей счастливый малыш Тайко. – Эле-Куин просто злится, потому что деревья говорят много длинных слов, которые она не знает.

– Неужели?

– Да, она мне так сказала.

– Что ж, спасибо, теперь мне стало чуточку легче. – На самом деле никакого облегчения Орла не испытывала. Совсем. Дети тоже шептались в темноте, как их родители? Обсуждали странности, которые их веселили… или пугали? Былое равновесие в семье совершенно нарушилось, и она не знала, как это исправить.

Орла с Тайко дошли по следам Элеанор Куин прямо до задней двери, которая осталась приоткрытой. Нечто навязчивое, надоедливое проводило когтями по мыслям Орлы, цепляясь за них. Она что-то упустила. В лесу. Вместе с детьми. И навязчивое нечто своими острыми когтями предупреждало, что это очень важно.

15

Орла лежала в кровати под уютным светом прикроватной лампы, листая заплесневелую книжку, которую нашла в подвале. Рядом с ней на одеяле были разложены выцветшие исторические книги в цельнотканом переплете, некоторые с глянцевыми страницами, полными черно-белых фотографий. На стене напротив кровати маячил плакат «Балет» Фейе в рамке, притягивая ее внимание. С того дня, когда Орла заметила хореографические метки на снегу, в настоящих пошаговых нотациях она стала видеть только следы птиц. Когда ее дружок-кардинал не составлял ей компанию, он, по-видимому, проводил репетиции неслаженного кордебалета среди несговорчивых птичек.

Орла поджала губы, чтобы не засмеяться.

Шоу стоял у окна спиной к ней и делал какие-то наброски в своем альбоме. Шторы были приподняты, и он вглядывался в темную ночь, едва не прижимая нос к окну.

– На что ты там смотришь? – Книге не удалось удержать ее интерес.

– Пытаюсь кое-что понять, – пробормотал он.

Шоу спал в футболке и боксерах, она – в потертых спортивных штанах и майке. Они стали ужасно непривлекательными друг для друга. Шоу, который никогда не выглядел как спортсмен, стал еще более обрюзгшим. Может, ему нужно больше физически трудиться – колоть дрова? Расчищать снег во дворе? Это добавило бы мышечного тонуса его бесформенным рукам, бледным и усеянным родинками. А если бы Орла не прилагала усилия, чтобы сохранить собственный мышечный тонус, она в итоге стала бы еще больше похожа на палку.

Зато в ее майке была дырка на два дюйма выше пупка, достаточно большая, чтобы туда пролез палец, а под ней – пятна, кажется, от соуса к спагетти.

Их с Шоу сексуальная жизнь пошла на убыль еще после появления детей, но помимо того, что оба уставали и были заняты, спальня превратилась в детскую, а раскладной диван не слишком располагал к интимной атмосфере. Когда-то они любили авантюры и придумывали замысловатые истории, перевоплощаясь в разных персонажей. Это началось как продолжение курсов актерского мастерства Шоу, но затем они добавили сексуальных сцен. После встречи на скамейке в парке или в кафе «незнакомцы» вдруг удивленно обнаруживали в разговоре, насколько они похожи – и возвращались в квартиру, возбужденные своими новыми ролями. Их игры также имели терапевтический эффект: «Дороти» и «Дэшиелл» могли признаться в том, в чем не могли Орла и Шоу.

Теперь у них были стены в спальне, собственная дверь, собственная спальня. Возможно, пришло время вернуться к старым персонажам или изобрести новых.

– Что рисуешь? – Орла отложила книгу в сторонку.

Шоу по-прежнему был поглощен рисованием. Они находились всего в нескольких шагах друг от друга, но ее муж был как будто бы в другой галактике. Иногда по ночам он рассказывал ей о том, насколько продвинулся в своей серии картин, разъяснял символику образов или эволюцию своих идей. Но это был первый раз, когда он принес работу в постель.

– Знаешь, чего мы не делали уже давно?

Его голова дернулась, но не в ответ на ее вопрос. Вдруг он попятился, словно убегая от чего-то, пока не наткнулся на кровать. Матрас спружинил, когда Шоу на него упал. Ее муж к чему-то прислушивался, но точно не к Орле. Какой бы звук он ни слышал, тот, очевидно, был за пределами диапазона слышимости – Шоу все мотал головой и щурился, как будто стал спутниковой тарелкой, отслеживающей сигнал. От этого у нее побежали мурашки.

Орла уже видела, как он делал это раньше. То же делала их дочь, только не так заметно.

Пока они жили в квартире, иногда муж или дочь сообщали, что слышат, как сильно жужжит электричество, хотя самой Орле никак не удавалось уловить этот звук.

Как-то раз, спустя долгое время после случая с гнилой картошкой, Шоу обнюхал всю гостиную, уверенный, что чувствует запах гари; этот запах привел Шоу к загоревшейся соседской свечке на две квартиры дальше по коридору. Что он слышит здесь? В глуши, где даже она могла поклясться, что слышала, как падает снег?