Страна Эмиграция

После примерно пятидесятиминутного перелета, во время которого нас успели покормить довольно неплохим завтраком, самолет приземлился на неведомой для меня земле.

Усевшись в видавший виды, встречавший меня автомобиль, я спросил шофера — далеко ли университет?

«Минут 20 езды. Проедем город и сразу же на окраине университетский кампус».

Ну что ж, по крайней мере увижу Умтату — подумал я.

Мы выехали с территории аэропорта и по дороге напоминающий среднерусский районный тракт двинулись в сторону университета, а следовательно и города.

Я разглядывал проплывающие вокруг не слишком привлекательные пейзажи, аборигенов тянущихся вдоль дороги, разваливающиеся и не слишком разваливающиеся строения, редкие деревья.

Машина остановилась на первом светофоре — «Ага, — подумал я — видимо подъезжаем к городу!». Мелькнуло несколько двухэтажных домов, влево и вправо разбежались две — три неширокие улочки и вдруг я увидел впереди серые корпуса, которые безошибочно принадлежали университету.

«А где же город?» — спросил я моего черного Вергилия.

«Так мы проехали его две минуты назад» — ответил тот.

Университетский кампус меня буквально потряс — не говоря уже о небольшом рынке прямо у входа в главное здание и о козах пасущихся на чахлой травке между корпусами — сами здания выглядели достаточно экзотично. Выломанные двери, разбитые окна и граффити, росписи, непонятные аббривиации на любой свободной поверхности.

«Что это?» — спросил я шофера.

«Да так, пустяки. Несколько дней назад кончились студенческие волнения и еще не успели привести все в порядок».

«А из-за чего они волновались?»

«Требовали бесплатного образования».

Не буду рассказывать о моём интервью — я его не прошел и не мог пройти. Чтобы не вызвать обвинений в расизме, не стану объяснять почему. Для понимающих — намекну. Шёл 1995 год, моими соперниками были два экономиста — один из Венды, другой из Нигерии, они не были кандидатами наук, но имели другое и не менее важное достоинство — цвет кожи.

Я обещал рассказать вам о людях Умтаты, ну что же маленький эпизод из послеинтервьюшного посещения Rotary Club'а.

Один из руководителей университета пригласил нас туда провести время до полета. Был будний день и в прохладном баре на кромке гольфового поля никого не было. Мы сидели и потягивали пиво, когда в бар вошла белая женщина с мальчиком лет 12. Оба были босиком и грязные ноги мальчика покрытые ципками не способствовали приятному отдыху.

Женщина, одетая во что-то длинное, бесформенное и в цветочек тоже представляла из себя достаточно жалкое зрелище.

«Кто это?» — спросил я, и чуть было не добавил — уборщица?

«Это член нашего клуба» — ответил университетский босс и назвал типичную африканерскую фамилию.

Из услышанных рассказов.

— Жили мы тогда в «В**» отеле. Место, прямо сказать, не очень — в самом центре Berea, рядом публичный дом, на улице каждый день шум, драки… И люди населяли дом очень разные. Больше всего было таких как мы евреев из России или русских из Израиля, кто их разберет, в общем — эмигрантов.

Как мы жили? По разному, но все были заняты — одни работу искали, другие, я в их числе, к экзаменам по профессии готовились, третьи пили…

Одна эмигрантская семья жила рядом со мной. Глава семьи — большой, рыхлый, шумный, жена и дети ему не уступали. Мы их за глаза звали — «Куки», так как муж всем к месту и не к месту рассказывал, что в России он шеф-поваром работал и огромные деньги заколачивал. Колоритная была семейка.

Помню, в «Хабат хаусе» организовали курсы английского языка для таких, как мы — безродных эмигрантов. Преподавательница нашлась быстро, милая такая старушка, осколочек постреволюционной эмиграции. По русски она почти не говорила, всю жизнь, лет 70 наверное в Южной Африке прожила. Правда уроки быстро кончились, не вынесла учительница новой русской волны. Она чуть не плакала, просила: «Speak English, please!» Ну, а эта семейка — «Куки», по английски говорить не хотели, на уроках в основном только на Русском или Иврите объяснялись и всем рассказывали какой у них сын замечательный и какие у него необыкновенные оценки в Израиле были. Так и сорвали доброе начинание.

Сам «Кук» в Южной Африке поваром не работал, он вообще нигде не работал, а что он делал и куда каждый день ходил — не знаю, но с одним из его ежедневных походов связана такая история.

Я, как обычно утром, собрался в библиотеку — вышел из квартиры и услышал, как открылась соседская, «Кукина» дверь. В коридор вырвался догорающий скандал. Слышался визгливый голос «Куковой» жены и отругивающийся самого «Кука». Вот он хлопнул дверью и зашагал по коридору к лифту, совершенно не замечая моего присутствия. Вдруг остановился, повернулся и со словами: «Нет! Этого так оставить нельзя!» направился к своей двери. Стук в дверь — она открывается и «Кук» с размаху бьет жену по лицу. Та с криком исчезает в глубине квартиры, а «хозяин», с довольной улыбкой идет к выходу.

Как мы за покупками ходили