Страна Икс

22-го власти решают выслать из Франции Кон-Бендита. В ответ студенты устраивают с 23 на 24 мая в Латинском квартале «ночь гнева» (или «ночь мятежа» — «nuit d’émeute» можно перевести и так), повторив баррикадные бои. Запылала Парижская биржа. 24-го де Голль выступает с обещанием провести референдум об участии рабочих в управлении предприятиями (позже он от этого обещания откажется).

25-го в Министерстве социальных дел на рю Гренель начались трехсторонние переговоры между правительством, профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. Выработанные там «Гренельские соглашения» предусматривали существенное увеличение зарплаты. Однако ВКТ была не удовлетворена уступками правительства и предпринимателей и призвала к продолжению забастовки. Социалисты во главе с Франсуа Миттераном и леваки восприняли «Гренельские соглашения» как «удар в спину революции». На стадионе Шарлети они собирают грандиозный митинг, где осуждают ФКП, профсоюзы и де Голля и требуют создания Временного правительства.

29-го числа, в день чрезвычайного заседания кабинета министров, стало известно, что бесследно исчез президент де Голль. Страна в шоке. Лидеры «Красного Мая» призывают к захвату власти, поскольку она «явно лежит на улице». 30-го де Голль появляется и выступает с крайне жесткой речью, сообщив одновременно о роспуске Национального Собрания и о проведении досрочных парламентских выборов. Позже стало известно, что де Голль тайно летал в Баден-Баден, где располагался штаб французского военного контингента в ФРГ, и вел переговоры с военными. Затем он провел такие же переговоры в Страсбурге. Правда, что сказали де Голлю генералы — до сих пор никто не знает.

В тот же день воспрявшие духом голлисты проводят 500-тысячную демонстрацию на Елисейских полях. Испуганные буржуа скандируют «Верните наши заводы!» и «Де Голль, ты не один!». Это — начало конца «Красного Мая». Многие предприятия еще будут бастовать недели две. В начале июня профсоюзы проведут новые переговоры и добьются новых экономических уступок, после чего волна забастовок спадет. Предприятия, захваченные рабочими, начнут «очищаться» силами КРС — как, например, заводы «Рено».

Студенты пытались наладить с оккупированными предприятиями связь и взаимодействие. Забастовщики и студенты дали правительству арьергардный бой во Флине, где располагались цеха «Рено». Рабочие «Рено-Флин» отказались признать «Гренельские соглашения». Правительство окружило Флин тысячами жандармов. Позже это было названо «Флинским противостоянием». Семнадцатилетний лицеист-маоист Жиль Тотэн, связной между студентами и оккупировавшими Флин рабочими, спасаясь от преследовавших его жандармов, утонул в Сене. Рабочие Флина поклялись над его могилой отомстить жандармам. Озлобленные смертью товарища, студенты под пение «Интернационала» вновь соорудили в Париже баррикады и несколько часов сражались с КРС. Был полностью разгромлен комиссариат полиции на рю Перрон.

12 июня власть перешла в наступление. Были запрещены основные левацкие группировки, Кон-Бендит был выслан в ФРГ. 14 июня полиция очистила «Одеон» от студентов, 16-го — захватила Сорбонну. 17 июня возобновили работу конвейеры «Рено».

23 и 30 июня прошли (в два тура) парламентские выборы. Испуганный призраком революции, «средний класс» дружно проголосовал за де Голля.

Итак, «Майская революция» потерпела поражение. Почему же она стала символом, легендой?

В первую очередь, потому, что в мае 1968 года «внезапно», из мелкого инцидента в Нантере, причем не во время экономического кризиса, а наоборот — во время экономического процветания, впервые в европейской истории стремительно развился общенациональный кризис, вылившийся в революционную ситуацию. Это заставило многих понять, что изменилась сама социальная структура западного общества.

Во-вторых, потому, что «Красный Май» изменил моральный и интеллектуальный климат в Европе — и в первую очередь, во Франции. Вплоть до наступления эпохи неолиберализма и «новой консервативной волны» начала 80-х быть правым, любить капитализм считалось неприличным. Первая половина 70-х, осененная отсветом «Красного Мая», оказалась лебединой песней западноевропейской интеллектуальной и культурной элиты. Все сколько-то стоящее в этой области, как грустно признают сегодня на Западе, было создано до 1975-1977 годов. Все, что позже — либо деградация, либо перепевы...