Страна Изобилия

— Покататься, — ответил лейтенант. Водитель заворчал. Так о чем это я? Ах да. Друзья чекушкинские. Значит так, Чекушкин всем своим друзьям оказывает услуги. И как же он, по-твоему, помогает капитану? Я тебе скажу. Этот наш паразит, он не только туда-сюда крутится, он еще и стукач, оказывается. Ты бы на его дело посмотрел. Он нас уже целых 28 лет выручает. Да и не только нас. Соседей наших, ребят из безопасности, тоже. Похвально, а? Гражданский долг, понимаешь. Конечно, кое-кто скажет, мол, на друзей стучит. Кое-кто скажет, мол, Чекушкину веры нет, это такой клиент, что оторви да брось. Да только Чекушкин, он свою выгоду понимает. Дает нам помаленьку — тут кусочек, там кусочек, чтоб порадовать; но первым делом о себе заботится, так ведь? Так ведь, Чекушкин? Всех сдает, только бы самому на плаву удержаться.

— У меня договоренность… — начал Чекушкин.

— Ага, знаю. С капитаном. Только со мной у тебя никакой договоренности нету. А я вот тут думал-думал. Про тебя думал, про твоих друзей, и говорю себе: значит так, если бы это были правда друзья, под тебя было бы не подкопаться, никто бы тебя и пальцем тронуть не посмел, а то ведь эти друзья, большие шишки, расстроиться могут, случись что с тобой. Тогда я себе говорю: так, а ну соберись. Речь-то о ком? О паразите и стукаче. И каждый, кто с ним дело имеет, должен об этом знать, должен хоть какое-то понимание иметь, что это за слизняк такой. Если друзья по правде, так они за тебя умереть готовы. А твои друзья — что-то я подозреваю, им вообще плевать, жив ты или помер. Ну что они, ну немножко разозлятся, если ты им очередную услугу не окажешь. Вот и все. Мы где? — спросил он водителя. — Где-то на восьмом километре?

— Только проехали, — ответил водитель.

— Пойдет.

“Москвич” вывернул, громыхая, на обочину шоссе. Вдали виднелась одинокая пара бело-голубых фар грузовика. А так все было тихо.

— Вот я и подумал, — продолжал лейтенант. — Чего бы мне чисткой не заняться? Хоть немножко говна убрать, которое к этому говенному миру пристало. Что мне мешает?

Наверняка блефует, подумал Чекушкин. Наверняка играет. Просто потрясти меня решил. Однако лейтенант вылез из машины, рванул заднюю дверцу и вытащил Чекушкина за шиворот наружу. На близком расстоянии от него несло водкой, и по движениям заметно было, что он сильно пьян. Он неверными шагами направился в сторону от дороги и потащил за собой Чекушкина, ухватив его одной здоровенной ручищей. За его ступнями тянулись два белых прорытых туннеля. Миллионами частичек падал снег. Водитель осторожно шел за ними. Лейтенант отфыркивался с каждым выдохом.

По ту сторону от полосы хвойных деревьев лейтенант остановился. Он подтянул Чекушкина кверху, поставил на ноги, потом еще выше, подцепив за подбородок, пока короткие ножки в невзрачных брюках не заболтались в воздухе и Чекушкин не уставился сверху вниз в лицо милиционера, красное, заросшее щетиной, в налитые кровью глаза, судорожно мигающие от снежинок, которые все падали блестками.

— Что вам нужно? — пропищал Чекушкин.

Лейтенант ударил его свободной рукой в живот. Было поразительно больно.

— Жизнь — говно, — сказал лейтенант вдумчиво, словно составляя опись. — Квартира — говно. Работа — говно. Машина — говно.

— Скажите мне, что вам нужно!

— …машина — говно.

— Я вам новую машину могу достать!

— Правда, что ли, можешь?

— Да!

Лейтенант подтянул его поближе, они оказались нос к Носу. Два налитых кровью глаза слились вместе, и Чекушкину Понадобилось мгновение на то, чтобы осознать: опускающий веки циклоп, которого он видит в сантиметре от себя, на самом деле подмигивает.

— Вот за это спасибо, — прошептал лейтенант и отпустил Чекушкина; тот упал в сугроб.