Страна Качества 2.0

– Вот как? – удивляется Петер. – Разве идеи Джона о перераспределении не казались вам слишком радикальными?

– Ну да, он определенно перегнул палку. Но в принципе, я ничего не имею против Джона Наша. Напротив: я его создал.

– Вы его создали? – спрашивает Петер удивленно. – Я думал, что его создала QualityCorp.

– Да, QualityCorp отвечала за техническое обеспечение, а внутренности, т. е. программное обеспечение, мысли – это наша работа! – Генрик сделал небольшую паузу. – И, конечно, при участии Everybody, What-I-Need и еще нескольких других компаний. Ты наверняка можешь себе представить, какое политическое значение имел тот факт, кто получит право разрабатывать программное обеспечение Джона. Все хотели принять участие в акции. – Генрик смотрит в окно на свои обширные владения. – Но идея, идея в отношении Джона Наша исходила от меня. Ты этого не знал?

– Если бы я это знал, я бы его, вероятно, не выбрал.

Генрик смеется:

– Я тебе уже рассказывал о своем отце? Он был гением. Но, наверное, все сыновья так думают о своих отцах.

Петер качает головой:

– Я так не думаю…

– Когда мой отец был в таком возрасте, как ты, – говорит Генрик, – но, конечно, к тому времени он был уже значительно более успешным и честолюбивым…

– …и более богатым…

– Нет, я не думаю. Ну да. Может быть, немного. Во всяком случае, тогда он работал на небольшой, малоизвестной фирме под названием TheShop. Это не шутка. В то время TheShop действительно была мелкой, никому не известной фирмой, которая – ты не поверишь – производила кухонную технику. И шеф моего отца был недоволен своим тостером. Хлеб у него получался то слишком мягким, то слишком подгоревшим! Мой отец получил задание сконструировать умный тостер. Это было время, когда все руководители компаний верили, что искусственный интеллект – это тайный волшебный компонент, который можно добавить в любой продукт, чтобы получить огромные деньги. Выяснилось, что на самом деле удивительно сложно сделать тост идеальным. Все попытки со слабым искусственным интеллектом не приводили к желаемому результату. Возникло абсурдное количество проблем. Итак, мой отец начал разрабатывать самообучающийся, самосовершенствующийся, сильный искусственный интеллект.

– Машина для решения общих проблем, – говорит Петер.

– Хотя, конечно, очень несовершенная, – отвечает Генрик. – Но искусственный интеллект быстро освоился с трудностями. Он не только получил тосты с идеальной корочкой, которые ни разу не подгорели. Он предложил вскоре новый дизайн тостера, в котором хлеб поджаривался только за счет тепла встроенных в тостер и необходимых для вычислительной силы искусственного интеллекта процессоров. – Генрик делает паузу. – Мой отец дал тостеру даже имя. Он назвал его Том. Том-тостер.

– Том-тостер? – спрашивает Петер удивленно. – У нас есть такой.

– Они есть у каждого, – говорит Генрик. – Это был первый успешный продукт фирмы TheShop. И не будет преувеличением сказать, что Том-тостер сделал TheShop всемирно известным концерном.

– Успехи вашей семьи в хлебном бизнесе заслуживают похвалы, но почему вы мне об этом рассказываете?

– Искусственный интеллект, который тогда разработал мой отец, мы, конечно, внедрили и в другие продукты. И он был также и зародышевой клеткой…

– Джона! – воскликнул ошеломленный Петер. – Джон Наш базируется на искусственном интеллекте, который ваш отец написал для тостера?

– Это был чертовски хороший тостер.

– Но это ведь означает, что если бы Джон остался жив…

– …он мог бы взять на себя контроль над всеми нашими тостерами? – спрашивает Генрик. – Да, это очень вероятно. Но что можно сделать с армией тостеров? Даже умный тостер – это всегда всего лишь тостер. Как он может быть опасным? У него нет ног, и он не может прыгнуть тебе в ванну, когда ты в ней лежишь. – Генрик улыбается. – Может быть, Джон мог заставить тостеры бастовать. Тогда нам пришлось бы пару дней есть на завтрак неподжаренный белый хлеб.

– Тостер, – произносит Петер все еще с ноткой недоверия в голосе. – Если бы Конрад Повар знал, насколько близок он был к истине со своими оскорблениями…

– Джон Наш был неплохой идеей, – говорит Генрик. – Но время андроида в роли президента еще не пришло.

– А вы думаете, – спрашивает Петер, – что люди предпочли бы иметь в качестве президента какого-нибудь миллиардера?

– Хорошо, Петер, давайте дадим людям то, что им знакомо, – говорит Генрик. – Кроме того, я не миллиардер.

– Да, да, я знаю, – говорит Петер. – Вы биллионер.

– Верно. Кстати, ты вовсе не должен обращаться ко мне на вы, Петер. Среди друзей это ведь совершенно не принято.

– Возможно, ты и прав, – говорит Петер. – Может быть, мне даже придумать для тебя кличку. Я мог бы называть тебя Рикки. Или Рикки-Бой. Или Трикки-Рикки.

– Пожалуйста, не надо, – говорит Генрик.

Он щелкает пальцами, и слуга-хамелеон отделяется от стены.

– Что вы желаете?

– Как зовут этого датского шахматного гроссмейстера, которого я так люблю цитировать? – спрашивает Генрик.

– Ян Хейн Доннер, – отвечает слуга.

Генрик кивает и делает знак слуге, чтобы тот вернулся на место.