Страна клыков и когтей

Сжав кулак, Джулия ударила Ремшнейдера в нос, но он навалился всем телом и сумел прорваться в дверь — слепой мешок мяса. Забившись в угол, она швырнула ему в голову кассетой. Когда он на мгновение потерял равновесие, Джулия расцарапала ему лицо и попыталась его обогнуть, бросилась всем телом, промахнулась и рухнула на пол — коробка со взрывчаткой совсем рядом, на уровне глаз под диваном. Она постаралась ее нашарить, открыла, схватила брусок. Но не успела Джулия предпринять что-либо еще, как Ремшнейдер схватил ее за шею и, держа за горло, поднял. Он оттащил ее от двери и припер к стене. Пахло от него всеми мыслимыми гнилостными выделениями. Он уже давно убивал своих коллег. Его губы шевелились. Он говорил что-то тихим шепотом. «Ритуал, — подумала Джулия. — Сейчас он перережет мне горло». Она услышала слова «Лубянка, Воркута», следом зажурчали остальные. Джулия забилась у него в руках, попыталась оттолкнуть. Как зомби, он надвинулся снова, притискивая ее к стене. Она постаралась добраться до ножа, в ответ он сильнее сжал ей горло. Он был слишком большим. Джулия чувствовала, как теряет сознание, как воздух уходит из ее легких. И вдруг его передернуло. Глаза у него расширились от недоумения, нож выпал из руки. Хватка на горле Джулии ослабла, и он повалился ничком, словно пытался удержать ее собственным телом. Он хватал ртом воздух, во все стороны летели брызги слюны, его рот раззявила внезапная гримаса удивления. Он сплюнул кровью. В проеме двери появилась Салли Бенчборн в розовой кашемировой шали. К груди она прижимала свою антикварную винтовку «Энфилд» времен Гражданской войны, со штыка капала кровь.

24 МАЯ, ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ

В восемь вечера в мой дом явилась Эвангелина Харкер, от чего-то страстно раскрасневшаяся. Ее брови были сурово насуплены. Я хотел поговорить с ней о завтрашнем совещании. Я намеревался просить ее совета. Теперь уже нет. Я даже представить себе не мог, как обширна ее травма.

— Мне нужно немедленно вам кое-что сказать, — начала она. — Это не ждёт.

По всей видимости, она прошла восемь кварталов пешком. Я сказал, что ей не следовало так утруждаться, что она еще слишком слаба. На это она ответила недружелюбным взглядом. Теперь я понимаю почему. Возможно, она повредилась рассудком, но здоровьем далеко не слаба.

Я сказал, что нам стоит подождать Джулию Барнс, которую я тоже приглашал, и налил ей терапевтическую дозу ирландского виски, на что она отреагировала неприятным смешком. Рюмку она опрокинула залпом и потребовала еще. Пальто снять отказалась.

— Как Роберт?

Эвангелина пожала плечами — тревожная реакция. Приехала Джулия Барнс. С ней явилась Салли Бенчборн, которую я плохо знаю. Я сразу понял, что случилось что-то ужасное — их теперь объединяло многозначительное молчание. Я спросил Джулию, все ли с ней в порядке, и она кивнула. Им я тоже налил виски.

— Готовы наконец? — спросила Эвангелина.

Женщины не успели даже сесть.

— Что происходит? — спросила Джулия, явно удивленная присутствием Харкер в моем доме.

Потом увидела мои костыли и бинты. Она ничего не знала. Я вкратце объяснил, что у меня состоялась встреча с нашим врагом, и мое состояние — ее результат. Я пообещал изложить остальное, но сказал, что мой рассказ подождет, у Эвангелины более срочное дело.