Страна клыков и когтей

Она на мгновение замирает, чтобы насладиться внезапной красотой пейзажа за окном. Над восточным берегом Гудзона пробился сквозь завесу облаков солнечный луч, свет заливает офисы на двадцатом этаже, льется в стеклянные стены роскошных приемных, омывает растения в кашпо, жалюзи, горы книг и бумаг и благодатью нисходит на ряды ассистентов по производству, которым редко выпадает сияние славы. Секретарь Остина Пич Карнэхен купается в серебряном огне. Когда Джулия была маленькой и ходила в католическую школу, она считала, что подобные природные фейерверки дело рук божьих. Теперь ей известен их истинный смысл. Они существуют для того, чтобы подчеркнуть безрадостные неизбежности бытия. Те, у кого офисы с окнами, могут наслаждаться солнцем. А те, у кого окон нет? Могут лизать обвислые задницы полубогов.

Как только она выходит из корреспондентского отдела, из света и в узкий проход, ведущий в главный коридор, смутное беспокойство возвращается. Свет вдруг меняется с тускло-белого на темно-голубой. Слева светится и гудит столовая, самое счастливое место на этаже. Но она уходит от ее комфорта, все дальше во тьму, прочь от корреспондентского отдела, и начинает формулировать план. Пришедшие из Румынии пленки напоминают ей электронные письма с вирусами. Такие она за милю видит: лживая завлекалочка про легкие деньги или похоть в заголовке так и молит, чтобы письмо открыли, лишь бы потом разнести систему в клочья. Она нюхом такое чует. Пленки нельзя пускать в общий банк данных, нельзя оцифровывать. Она положит этому конец, но сделает это не через администрацию сети, где у нее остались кое-какие друзья. Она сделает это по старинке, методами «Уэзер Андеграунд»: обманом, саботажем и, если потребуется, силой.

22

У поворота к монтажным Джулия мешкает, оглядываясь на туалеты и лифты, на сдержанные приветствия у стойки охранников. Она уже прошла мимо Менарда Гриффита, их охранника, перебросилась с ним парой фраз, получила свою долю радости, словно поговорила с существом из другого, более доброго мира. Менард хороший, порядочный человек и всегда отпускает комплименты ее улыбке, которая уже давно дается ей не без труда. Но он далеко, в середине коридора, за туалетами и лифтами, а она тут, на пороге лишенных окон звукоизолированных монтажных. Всю жизнь ее обвиняли в паранойе. Она не обижалась. Вытянув шею, она принюхивается. «Я как животное, — думает она, — которое пробует воздух». И в запахе длинных дней и взаимозаменяемых ночей, затхлых духов и холодного пота она улавливает что-то еще. «Атмосфера тут изменилась, — думает она. — Все изменилось, весь этаж. Наверное, здесь витает призрак Иэна. Или еще кто-то умер. Может, Локайер, услышав, что уволен. Кто-то говорил, что он бегом выбежал из стеклянных дверей здания, весь в слезах и бормоча ругательства».

Она направляется к себе, где ее новый продюсер, наверное, уже недоумевает, куда она, черт побери, подевалась. Прагматизм Тротты заставляет ее злиться на себя саму. У нее дети подростки. У нее большая квартира в Манхэттене, и каждый день ей приходится пробиваться через пробки на машине, которой место на свалке. Она восемнадцать лет выдержала на этой работе, и нельзя разваливаться сейчас. Такое — для локайеров. Она крепче, злее, мудрее.

Приготовив извинения, Джулия распахивает дверь, и из темноты на нее бросается бледная тень в голубой военной форме, мертвенно-бледный солдат армии северян, при портупее и фуражке, из-под которой развеваются пряди светлых волос. Словно ожил документальный фильм. Джулии кажется, что она слышит звуки призрачных банджо. Не в силах двинуться с места, она испускает вопль, сердце у нее колотится, а призрак надвигается, вот-вот ее коснется. Руки поднимаются к ее горлу. Ее вопль служит сигналом тревоги. Из соседних монтажных выбегают люди. Кто-то включает лампу на столике у двери, и Джулия понимает истинное положение вещей. Солдат-северянин снимает фуражку, по плечам рассыпаются каштановые волосы, покачиваются серьги с искусственным жемчугом.

Это ее новый продюсер.

23

Несколько монтажеров с минуту пялятся на дверь в комнату, смотрят, как Джулия пытается скрыть ужас за нервическим смешком. Наконец продюсер их прогоняет. Закрыв дверь, она садится рядом с Джулией и представляется как Салли Бенчборн из команды Сэма Дэмблса.

— Здравствуй, Салли, — запинаясь, выдавливает Джулия. — Пусть мое поведение тебя не обманывает… я… я большая поклонница твоих сюжетов.

— Наверное, мне надо объяснить, — судя по всему, Салли еще более не по себе, чем Джулии. — У меня такое хобби. Ролевые игры по событиям Гражданской войны. В прошлые выходные я провела с моим взводом Двадцать Седьмого Добровольческого Массачусетского полка. Мы взяли форт Макалистер, и у меня не было времени переодеться. У меня и правда такой пугающий вид?