Страна коров

Добро пожаловать на Первый ежегодный рождественский маскарад и весеннюю экстраваганцу во имя студенческой успеваемости:

ГДЕ СХОДИТСЯ ВСЁ!

Из приветственного транспаранта над входом в кафетерий

Когда двадцатого марта я сделал шаг в рождественскую экстраваганцу, официальные празднества уже завершились, превосходные алкоголи текли, как млеко и мед, а множество преподавателей и сотрудников колледжа, разодетые в богатые причудливые костюмы, уже пристрастились бродить по битком набитому помещению с различными напитками в руках; или сидеть за переполненными столиками; или валяться на массажных скамьях у выставки молочая красивейшего. Украшено помещение было в точности так, как я и предвидел, и, замечая все детали на своих законных местах, я радовался так, словно это была моя персональная победа: в дальнем углу располагалась эстрада; на эстраде стояла новогодняя елка; рядом с елкой – кресло-качалка для Санты; за креслом был домик эльфов; а из этого домика торчала труба. По всему периметру зала были разбросаны бессчетные чулки, по одному на каждого гостя, и имя каждого работника было с любовью выписано на них клеем и блестками. Меж тем в самом центре зала болтался – и кружился, как сам мир, медленно и непреклонно – дискотечный шар, отбрасывавший миллионы осколков отраженного света по всему кафетерию. Мокрый бар бурлил. У стола с рулеткой толпились. На всей стене кафетерия можно было охватить взором громадный трехцветный флаг зарождающейся демократии – все тринадцать его полос и сорок семь звезд, – а вот на стене, непосредственно напротив первой, занимая ту же самую площадь, только с меньшим единством намеренья, располагалась полная его противоположность: разнообразное лоскутное одеяло наций, представлявшее меньшие государственные образования мира.

В этой живой и хаотичной картине я воспрянул духом от того, что наши преподаватели и сотрудники явились в костюмах и общались друг с другом в беспрецедентных в истории сочетаниях: южный плантатор со своим коллегой северным промышленником; тормозной кондуктор – со штрейкбрехером; вдовствующая знатная дама – с миссионером; даже Джон Джей и Александр Гамильтон[54], похоже, примирились за оживленным столиком, где оба теперь стенали о тонкостях составления запросов и безнадежности отыскать верного литературного агента. Переходя от одной исторической эпохи к другой, я становился свидетелем потомству будущности, ныне прошедшей. Барон-разбойник[55] и крепостной слуга. Саквояжник[56]. Вымогатель. Женщина в корсете из китового уса. Прохвост, вымазанный варом и обвалянный в перьях. Рабовладелец с кнутом. Паломник. Первопроходец. Сандиниста. Одна библиотекарша из справочной библиотеки написала алым «Подлежит определению» у себя на щеке, а другая ходила везде за ней и носила картонный позорный столб[57]. Издольщик погонял своего буйвола. Хлопушка танцевала чарльстон[58]. Два ученых-бихевиориста наваксили себе лица, изображая чернокожих. Даже садовод-огородник, любивший переодеваться в женское, поучаствовал в игре, изображая застегнутого на все пуговицы и очень почтенного на вид кандидата в президенты. Вдохновленный, я поспешил в мужской туалет со своей спортивной сумкой и там переоблачился в свой собственный костюм на этот вечер: джинсы, сапоги, наштанники и «стетсон», что позволило бы определить меня как патрулирующего шерифа из Нью-Мексико. Когда все было готово, я вынул кобуру и закрепил ее у себя на талии. После чего приколол к рубашке шерифскую бляху. Аккуратно, чтобы не сбить предохранитель с его закрепленного положения, сунул позаимствованный пистолет в кобуру.

– Только будьте с ним очень осторожны! – сказала мне Этел, когда я поставил ее в известность о своем новейшем замысле костюма. Она ссудила мне антикварный пистолет, который ей отписал в своем завещании ее любимый дедушка. – Заряженный пистолет – не шутка, Чарли. Мне все равно, будь оно даже самим Рождеством! Мне безразлично, сколько единства и доброжелательности вы соберете в этом кафетерии!..

– Не беспокойтесь, – сказал я. – Ваш пистолет останется там же, где и был, – в кобуре. Он не выстрелит – это я вам обещаю!

– Ну, правило же вам известно – никогда не направляйте его ни на кого, если не намерены им воспользоваться!

Я рассмеялся в зеркало.

– Нет, в самом деле, – сказал преподаватель творческого письма, обращаясь к Мод. – Если вы приносите в прачечную-автомат этот презерватив, его чертовски лучше будет надеть!..

Я умыл лицо и принял еще одну пилюлю. Вот теперь мой костюм завершен. Я был готов к маскараду, на планирование которого потратил столько своей жизни. Впитывая все это, я ощущал, как слипается мой план, а облегчение моего наследия принимается наконец плодоносить. Наконец я видел плоды семян, которые бросил в землю. Мякоть моей неустанной подготовки.