Страна мечты

Ну, Люся, ты скажешь! Хотя если честно, мне бы пришлось выбирать, посвятить себя такому делу, или стать обычной королевой какой‑нибудь европейской страны — я бы первое выбрала, не колеблясь! Вот только жизнь уж очень беспокойная будет, и точно скучать не придется. И даже, возможно, долгих лет не гарантирую — но до девяносто первого очень хочется дожить! А пока — уедет мой Адмирал на новую войну, и сидеть мне как царице у окна в сказке Пушкина. А что Пантелеймон Кондратьевич твоему рыцарю придумает, даже я не знаю — но точно, долго в Москве у твоей юбки остаться не даст!

Так и вышло. Срок мне подошел 28 ноября, и на удивление легко было, ждала чего‑то долгого, страшного и болезненного! Сын, назвали Владиславом — друг с этим именем был там, у Михаила Петровича, и имя хорошее, исконно русское. 1 декабря я уже дома была, и Адмирал мой своего наследника успел увидеть — до того, как отбыл на Дальний Восток. А мне — ждать, скучать, и нашего сына растить.

— Наверное, тоже моряком станет? — предположил Юрка, зашедший посмотреть.

— А это к чему талант окажется — серьезно ответил мой Адмирал — хотя конечно, если продолжит семейную династию, я буду рад! Но если проявит большие способности и желание к чему‑то другому — инженером, ученым, врачом, да хоть артистом! — препятствовать не буду. Чтобы человек своим делом занимался, и высот достиг.

Маленький человечек, Владислав Михайлович Лазарев, двигал ручками и ножками, и смотрел на нас. Да заверните же ребенка, застудите! И осторожнее, не уроните! А я все сделаю, ничего не пожалею, чтобы ты вырос здоровым, умным, сильным. О нет, я не собираюсь делать из тебя мимозу — но позабочусь, чтобы все трудности были тебе по силам, и в то же время закаляли. Чтобы ты, а особенно твои дети, жили уже в мире «Рассвета», побеждающего коммунизма, и никогда не узнали, что такое «перестройка». Кстати, фантаст Иван Ефремов, у которого мы были летом, уже напечатался, и не только в «Технике — молодежи», но целым сборником своих рассказов (Пономаренко не забыл моего доклада тогда!). Интересно, был ли Иван Антонович удивлен благожелательным отношением к нему и в издательстве «Молодая Гвардия», и в Союзе Писателей, куда его приняли на полгода раньше, чем в иной истории? А если он здесь и напишет что‑то, отсутствующее там?

А дальше началась у меня совсем другая жизнь! Когда Владик плачет, надо тотчас к нему бежать, а ночью просыпаться и вставать — покормить его надо, или пеленки сменить, или просто на руки взять, успокоить, или самое худшее, заболел? Марья Степановна помогала, конечно — так ей самой нелегко, после Блокады и как двоих детей похоронила, и за своим ухаживать — главное, что она мне все показала, научила, я ведь одна была у родителей, не приходилось мне маленьких нянчить, не умела я совсем! И кормить Владика приходится мне самой — у Марьи Степановны молока своему едва хватает, ну разве что меня иногда подменить. Хорошо, в квартире газ есть (и плита на кухне, и горячая вода от водогрея), пеленки и стирать и кипятить удобно. Есть утюг электрический, гладить легко. Холодильник на кухне — можно еду впрок готовить. Американский кухонный комбайн, с картофелечисткой (тут даже Смоленцев удивился — в его время этот агрегат был почти вдвое меньше и легче, но вот последнего узла в нем не было). Еще скороварка, посудомоечная машина, электрочайник, стиральная машина (когда работает, трясется и как трактор рычит, даже страшно), и пылесос (Юрка опять удивился, этот агрегат лишь здоровому мужику передвигать впору — но вот функция «пульверизатор» даже через полвека будет далеко не на всех моделях). И вся эта техническая роскошь, доступная пока лишь очень немногим в СССР, дана мне, как сказал Пономаренко, чтобы я в домашнем быте не утонула, в ущерб службе — еще Ленин намечал, освободить женщину от домашнего рабства, чтобы она могла в полной мере трудиться на благо социалистического Отечества — за Киев тебе огромное спасибо, но будут в дальнейшем у тебя и еще подобные поручения, это не всяких там «пирожковых» на Севмаше ловить. Надеюсь, что несколько месяцев мне с Владиком неотрывно побыть дадут?