Страна мечты

— Да нет, комиссар, ты послушай. По закону, и в газете было, что вышак только уличенным в убийствах, ну а прочим, даже если вооружен был, четвертной? А в реале, многие подтверждают, что всех, пойманных с оружием, тут же ставили к стенке — даже не разбираясь, стрелял ли. И за синяк на плече тоже могли запросто — особенно морская пехота, они пленных брать не любили вообще. Даже если, как говорите, бандеровцы, заслужили — так зачем же обещать и нарушать? И ведь никто из армейских «за перегибы» наказан не был! Сами признаете, что там и силком мобилизованные были, и кто просто по дури! И «виновность устанавливалась опросом свидетелей», то есть у каждого в Киеве выпытывали, что в те дни делал ты и твой сосед, и кто может подтвердить? Так тут мало, что все соседские дрязги повылезают, это какой случай сведения счетов — так ведь и арестованным вы обещали, снисхождение в случае искреннего раскаяния и сотрудничества — а искренность измеряется, дашь показания еще на кого‑то или нет? А следователи все сомнения толковали в сторону «виновен»! И сколько в итоге четвертной получили, не по вине?

— Интеллегент. Это ведь тебе не убийство в английском стиле, а только что подавленный мятеж, на улицах неубранные трупы сотнями, по переулкам еще стреляют, и уйма пока не пойманных бандитов прячется по углам и подвалам. Есть возможность и время каждый случай с лупой рассматривать — и где столько шерлоков холмсов найти, чтобы этим занимались? Что до расстрелянных — так по закону о чрезвычайном положении, «бандитов, воров, мародеров» и тому подобных, взятых с поличным на месте преступления, дозволено исполнять немедленно, без суда, единоличным приказом ближайшего воинского начальника — или по упрощенной процедуре, после первичного допроса офицером СМЕРШ. Тебе неизвестно, что в смуту уголовная погань наружу лезет в огромной количестве — ну да, не все они бандеровцы, а обычные мазурики, и что с того?

— А те, кто может быть, не по вине под раздачу попал? Им по — вашему помощи не надо?

— Ладно, еще думать будем. А кстати про Высоцкого. Тут про тебя слушки нехорошие идут, чужой славы отщипываешь?

— Никак нет, честно говорю что не мое, а старого знакомого с которым пути разошлись в войну и не знаю где он. Опять же, с сухова здешнего началось, нефиг было орать за то что я «Баньку» спел, хорошая песня же, и людям очень по душе пришлась.

— Но несвоевременная же, нельзя же так…

— Это КАК нельзя? По мне, мужиков сажать нельзя за то что огурцы на газете с фоткой очередного наркома резали — видите ли, агитация к теракту в его адрес была! Или ты думаешь, это все Солженицин выдумал, и в ваш замечательный УК, ночью прокравшись, «Связи, ведущие к подозрению в шпионаже» ночью тайком вписал, пока никто не видел? Так можно, а «и меня два красивых охранника повезли из Сибири в Сибирь» — это уже несвоевременно?!

— Ладно, не шуми, дальше рассказывай.

— Да что рассказывать, раз ругается — значит, все правильно делаю, следующим же вечером «нынче мы на равных с вохрами, нынче всем идти на фронт» в народ запустил. Этот дурак мне статью пытался пришпилить — ну так я и написал в объяснительной, что считаю что в песне положительно обрисовывается образ единого Советского народа, вставшего на защиту Отечества невзирая на судимость, и указывается на своевременную и справедливую работу военного трибунала, вовремя выявившего одного отдельного труса и дезертира. И что если товарищ особист считает что некоторые мои песни могут быть неправильно поняты как антисоветская агитация, то я лично, как честный человек, готов его персонально знакомить с будущим репертуаром. Чтобы он, значит, выносил обоснованный вердикт не будет ли в нем чего нарушающего. И если решит что будет — то публичное исполнение отменяется.

— Шутником ты стал, однако.

— Да уж какой есть. И знаешь что я ему первым номером исполнил?

— Ну?

— Галича. «Оказался наш отец не отцом, а сукою»

— … Ты не боишься?

— Нет. Пусть они боятся. Я свое испереживал. Будем считать, что очередной раз взрывчатка не вовремя сдетонировала, оно, знаешь ли, в военное время и не то бывает. А пока я жив — буду мешать им империю на костях и крови строить, и пусть они делают со мной что хотят.

— Лавры вашего Сахарова покоя не дают? Ладно — а если такой вариант я тебе предложу. Хочешь на общественных началах разбираться, не был ли кто невинно осужден — флаг тебе в руки, дело полезное. «Сухов» ваш получит приказ, не только не мешать, но и содействовать. Желаешь добровольно исправлять брак в нашей работе — давай!

— Хорошо придумали! Работать мне, а вся благодарность тех, кому помощь — Советской власти.

— Ну ты же не о своем спасибо заботишься, а исключительно о невинно осужденных, кого спасти? Уже и спасать не хочется?

— Ладно, черт с вами!