Страна мечты

Я не знаю, какой дурак или мерзавец присоветовал правительству создать такую военную часть, по образцу французов. Слышал, что и там служило откровенное отребье — но по крайней мере, офицеры поддерживали строгую дисциплину, умели держать своих головорезов в узде. У этих тоже был «орднунг», как они сами говорили, они бесчинствовали строго по приказу и уставу! Они убивали всех, не разбираясь, кто прав, кто виноват — даже лояльные работники с наших ферм не смели выйти за ограду без риска быть расстрелянными на месте патрулем. Они реквизировали (то есть грабили) наше имущество, в обмен на ничего не стоящие расписки, они крали и жрали наш скот. Они подвергали насилию наших женщин — и любой из нас, лояльных белых британских граждан, при возражении мог быть жестоко избит, а при сопротивлении, расстрелян! Они говорили по — немецки — и тогда я впервые ощутил себя англичанином. Они утверждали, что пришли защищать нас от орд диких негров — так спаси нас господь от таких «защитников», а с неграми мы как‑нибудь справимся сами!

Парни конечно, не стерпели. И очень скоро началась стрельба из кустов уже по их патрулям. В ответ, они, после того как поймали и расстреляли одного из наших, приказали всем белым оставить свои дома и с минимумом имущества добровольно перейти в один охраняемый лагерь, за колючую проволоку, «ради вашей же безопасности», и кто откажется, будет считаться пособником черных партизан. Старик Мэтью рассказывал, что так же было в бурскую войну — в этих лагерях обращение как с заключенными, голод, болезни, хорошо если выживет половина людей. После чего я и мои сыновья решили взять винтовки и уйти в вельд. Как русские партизаны — случилось мне еще до начала событий побывать в Найроби, видел я там советский фильм.

И вдруг настал порядок! Легион от нас перебросили, кажется в Индию, не завидую индусам! А сюда пришла уже наша, британская армия, причем свои ребята, родезийцы — с которыми сразу наладились дружеские отношения. Нет, я не знал тогда, что Легионом командовал Достлер, тот самый, «лиссабонский палач». Думаю, что наше правительство сделало большую глупость, взяв его на службу вместо того, чтобы сразу повесить высоко и коротко — неужели у Британии не хватает солдат, что приходится призывать под знамена таких мерзавцев? Слышал, что очень многие там, в Индии, и сдохли — что ж, подонков не жалко! Может быть, в Лондоне и были правы — ведь тогда послать умирать вдали от дома таких как я? А у нас и так было неспокойно, черные тревожили границу — так что даже дома скучать не приходилось!

Но это уже совсем другая история, сэр.

Генерал Андерс, командующий Британским Иностранным Легионом. Кения, Найроби, 20 сентября 1944.

Так хорошо все начиналось — и вдруг с размаха сесть в лужу!

После своего освобождения из русского плена (героического побега, во что уже верил сам отважный польский генерал), жизнь казалась прекрасной. Совсем не обременительная должность «советника» при штабе герцога Маунтбеттена, командующего британскими войсками на Востоке. Пребывание на этом ответственном посту до капитуляции немцев — а после, вместо ожидаемого «крестового похода» против русской заразы, отзыв в Лондон!

Где благородные шляхтичи, офицеры Польской армии в Англии, едва не набили генералу морду, заявив что под командой вероотступника служить не желают. Проклятые святоши, мало того, что узнали, так еще и сделали все, чтобы предать сей факт огласке, с показаниями свидетелей! А до того, этот солдафон Роммель поступил с добровольно сдавшимися поляками совершенно не по — благородному, заставив даже пленных офицеров, в нарушение Гаагской Конвенции, работать саперами — землекопами, а если встречалось минное поле, идти на него строем, разминируя своими ногами, варварство, ужас! Видит господь наш, добрый и милосердный, у меня просто не было выбора, когда стали набирать комсостав в Арабский Легион СС — ведь католическая вера осуждает грех самоубийства? Ну а что при этом пришлось перейти в мусульманство, так это лишь для обмана — произнося нечестивые слова намаза, я ведь в душе оставался истинным католиком, и лишь ждал случая, чтобы при первом случае вернуться к правильной вере! Да и смешно в двадцатом веке быть слишком щепетильным в религиозных вопросах!