Страна падонкаф

Лущай все это дело с убийцей заранее хорошенько обсосал. Со всех сторон выходило клево. Если найти того выродка, который замочил Дашку, авторитет Лущая среди мухачинских гопников резко вырастет. И собственная самооценка поднимется. И блатные будут Лущая уважать. Еще бы — наказал убийцу своей девушки! Лущай собрал наиболее близких пацанчиков — миноритариев Лущаевского акционерного общества «Гоп-стоп и компания» — о как! — и поехал с ними в тридцать третий микрорайон.

По секретным каналам Лущай узнал, что Дашка в свой последний вечер приходила к знакомому студенту. К Витасу. Этого Витаса потом забрали в мусарню и продержали там до утра. Но напрасно. Студент ни в чем не сознался, и его пришлось отпустить. Лущай не мусарня. У него студент быстро признается. «Доброе слово и паяльник в заднице всегда эффективней, чем одно доброе слово!» Так батя говорит, а он жизнь понял. Каторжанин. «Кто в зоне был, тот в цирке не смеется!»

Паяльник паяльником, он, возможно, и не пригодится — вещь комнатная, а вот остро заточенный напильник везде пойдет. И в лесу, и в горах, и в городе. Проверено на бездомных псах. Действует волшебно! Один точный удар, и становишься черноземом.

Гопники, естественно, навели шороху на «Сметане». Во-первых, никто их тут не ждал, во-вторых, никто им не рад. Ну еще бы! Лущай и четыре черта в бедняцком прикиде. Внезапные, как авиакатастрофа. Все честь по чести. В беспонтовых спортивных костюмах. Намоханные.

Лущай сразу к Витасу. По его душу. Витас побледнел. Гопота с ходу берет быка за рога и в стойло:

— Ты, говно!

— Это самооценка?

Молодец, Витас! Не уронил себя. Собрал в кучку остатки достоинства. Хоть и оказался в центре урагана.

Лущай полез за заточкой. Оптимизд! Леха с Димасом заслоняют партайгеноссе. Леха надевает на руку самодельный свинцовый кастет. Тяжелый, сволочь! Зато красиво. С рунами. А у Димаса голова еще хуже кастета. Ребята тоже жизненные. С кладбища.

— А в чем, собственно, проблема, камрады?

Уместный вопрос. Парни хотят понять смысл балета.

Видя, что Лущай замялся, его пацанчики тоже тормознули. Начали закуривать. Остывать.

Лущай быстро прикинул соотношение сил. Не голова, а калькулятор! Студент, два нацика и здоровый кач рядом со студентом. Четверо против пяти. Стратегического превосходства нет. И инициатива упущена. Он, конечно, обещал наказать за Дашку. Обещать обещал, но не клялся же!

— К студенту есть базар.

Леха, как самый общительный фашист, вербальную коммуникацию берет на себя.

— О чем базар, братан?

Ни хера себе братан! Шары навыкат, а рука опять тянется за заточкой. У Лущая, между прочим, прадед пропал без вести подо Ржевом. Неудачно с маршалом Жуковым наступал.

Инцидент! «Сметана» быстро пустеет. Народ резко вспоминает недоделанное, недосказанное, недописанное, недоеденное и незаметно исчезает. Как по утрам заводской фиолетовый туман над Мухачей. Но не весь народ. Нет в народе единства. Например, птушницы на своей лавочке сидят. Бросают неприязненные взгляды на гопников. Карен тоже не превратился в ядовитый туман. Отважный пацан, хоть и мелкий. Наполовину армянин все-таки! Из-за друга и Димка Шатров остался. По-прежнему веселый. Остальные разошлись. Лябин увидел чужих на «Сметане» и отправился к своему дому. Поближе к маме.

Лущай кивает на Витаса. Заточку так пока и не вытащил.

— Студент знает, о чем базар! Помнишь Дашку, студент?

Витас осторожно соглашается. Не словами — интонацией.

— И что?

— А то, что мою девчонку какой-то чертила кончил в твоем подъезде! — снова распаляется Лущай. — Она к тебе приходила! Может, это ты ее пристукнул?

Все с интересом смотрят на Витаса. Витас уже с вызовом отвечает:

— Значит, все стрелки на меня переводишь? По-твоему, это я Дашку замочил? Обоснуй!

Лущай со злобой глядит на Витаса. Сейчас студент олицетворяет собой все, что Лущай не любит в людях. Слабо сказано: «не любит». Ненавидит, не терпит, чувствует отвращение! Короче, все синонимы «не любить» сразу из словаря Ожегова. Чистенький, аккуратно подстриженный студентик с недешевой сигаретой. Наверно, мама в библиотеке работает, а папа — педиатр! И сынок — в институте. Мудак!

— Слушай сюда, студент. Ты заманил Дашку к себе домой. Пообещал что-то. Может быть, даже тот брелок, который возле нее потом нашли. Она же дура была. Падкая до халявы. У нее даже мобила моя была! Я эту мобилу сам Дашке подарил! С сим-картой! Номер ее сотового на меня зареган!

— И что? — повторяет Витас уже с любопытством.

— А то! Дашка с твоим брелком поехала вниз на лифте, а ты побежал следом по лестнице. Внизу задушил ее и вернулся домой. Тебя никто не видел. Зато теперь есть клевая откорячка для тупых мусоров: «Она ушла, а я дома сидел»!

— Так и было, — замечает Витас. — Она ушла, а я весь вечер дома просидел. Пока полиция в дверь не позвонила.

Встрял Леха:

— Может, чувак реально правду говорит? Мусора же его отпустили.

Лущай яростно оборачивается к нему. Нагнетает.

— Ты что меня лечишь? Меня время не лечит, наркота не лечит, курево не лечит, таблетки не лечат. А ты, гандон дырявый, лечишь!