Страна последних рыцарей

Айшат была безмерно счастлива, что я вернулся домой, ведь когда мужчины покидают горы и едут на чужбину, они редко возвращаются обратно живыми. И женщины свыкаются с этой мыслью, и поэтому они ухаживали за мной и баловали меня так, будто Аллах прислал им меня в качестве подарка. Когда я в первую ночь, сразу после доверительных бесед с близкими, уснул в своей постели, мне приснился сон. Я увидел Заира и спросил у него, действительно ли он умер. «Это ты говоришь, брат,— ответил он мне,— но мне разрешили увидеть тебя. Хорошо, что все так произошло. Только вот лежу я неправильно и неудобно».— «Тебе тесна твоя могила, Заир? — воскликнул я и испугался.— Скажи, чтобы я мог тебе помочь!» — «Не очень узка, но неудобна. Есть что-то, что мне мешает, брат!» — вздохнул он, уходя. Тут я проснулся и, услышав пение муэдзина, встал и помолился, потому что сны, увиденные перед утренним пробуждением, более значимы, чем остальные. Чуть позже пришла Хади, чтобы растопить камин. Пока она складывала дрова и разжигала огонь, я рассказал ей свой сон. Она очень испугалась и побежала тут же к Аминат, толковательнице снов, жене Шарапилава, бывшего нукера, а теперь нашего соседа. «Это джинн ему мешает,— сказала она сразу без тени сомнения.— Это неправильно, что ему отказывают в том, что ему давно причитается. Поэтому он немилостив к вам и мучает умершего».

Сказанное ею можно объяснить так: еще с дедовских времен в нашем доме обитал домовой, приносивший достаток и охранявший в прохладных каменных подвалах сказочный горшок с золотом, который я, несмотря на все поиски, так и не смог найти. Каждую неделю по пятницам в подвале на один и тот же камень доброму духу ставили хлеб и мед в качестве пожертвования, но в последние годы обычай был забыт, потому что братья не верили в домового и запретили подношение даров, которые, несмотря на все запоры и замки, каждый раз находили съеденными. Легенда гласила, что джинн похож на овна с золотой шерстью, но когда Айшат увидела его однажды под сумеречными сводами, то была поражена, потому что ей он явился в образе петуха, но с золотой бараньей головой, по которой она его легко узнала и не очень испугалась. Айшат была наивная, простая душа, которая не осмелилась бы придумать подобное.

Как бы там ни было, Хади и Аминат считали, что благодетельного домашнего духа надо немедленно восстановить в его правах, чтобы он не тревожил покойного и чтобы его недовольство и в дальнейшем не сказывалось на доме пагубно. Так и было сделано. Чтобы умилостивить обиженного духа, ему в этот же день поставили богатое угощение в виде белого хлеба и золотистого меда. К счастью, это оказалась пятница ^{61}.

А между тем я собрался, пошел в мечеть и попросил муллу пойти со мной на могилу брата. Когда священнослужитель приступил к чтению Корана за упокой души умершего, я тоже погрузился в молитву. Я обещал Заиру помнить о нем и сохранить верность всему, что было нашим общим достоянием. С этого дня его душа успокоилась, и если он позднее и приходил ко мне во сне, то это было как в игре и только для того, чтобы напомнить мне о милых сердцу днях моего детства.

Узнав, что я вернулся из чужих краев, пришли соседи, чтобы расспросить меня о далекой стране, которую я увидел. Но поскольку я им рассказывал об огромном количестве людей, живущих в городах, о произведениях искусства, о просторных, плодородных и хорошо возделанных равнинах и, наконец, о красивом корабле, мне показалось, что это вовсе не то, что они так жаждали от меня услышать. Так как Германия, несмотря на то, что она сейчас воевала с Россией, вызывала у них нескрываемую симпатию и глубокое уважение. Ведь это была родина великолепного, искусно изготовленного оружия. И с этой точки зрения, разумеется, мои рассказы полностью разочаровали их. Они с нетерпением спрашивали меня о могущественном Круппе, желая узнать, какое новое оружие он придумал и как обстоят дела с его оружейными заводами. И тут я вынужден был признаться, что я ни его, ни его заводов и ничего похожего на оружие в Германии не видел. А они не смогли скрыть своего разочарования по поводу моей юношеской несерьезности. Таким образом, мои эмоциональные рассказы о жизни в Германии превратились в нечто совсем незначительное, и я больше никому и ничего не рассказывал об этом.

Многие из наших мужчин воевали сейчас вместе с русскими на фронте. Разумеется, большинство из них были добровольцами, так как дагестанцев не обязывали к регулярной воинской службе, за исключением тех, кто служил в профессиональной русской армии. Из-за чего началась и велась эта война, простые горцы не знали, да для них это и не было столь важно. Им пообещали войну такую огромную, какую они еще никогда не видели. Тогда они вышли из своих гор и долин, решив принять участие в происходящем. Этих храбрецов повели далеко от родины в Карпаты, куда они шли с радостью.