Страна Рождества

Деметр подался вперед, чтобы выключить зажигание, и ему был преподнесен второй сюрприз этого дня. Ключ не поворачивался. Он пошевелил его туда-сюда, затем надавил на него запястьем, но ключ не сдвигался с места — он был полностью повернут, и его невозможно было выдернуть.

Включилось радио, на полной громкости заиграв «Звон бубенцов» — так громко, что стало больно ушам, — песенку, исполнять которую в апреле не было никакого смысла. От неожиданного звука все тело у Деметра покрылось грубой и холодной гусиной кожей. Он ткнул кнопку «ВЫКЛ», но его способность к удивлению истончилась настолько, что он не почувствовал особого изумления, когда та не поддалась. Он нажимал на кнопки, меняя станции, но на всех каналах звучала одна лишь песня — «Звон бубенцов».

Теперь он видел, как выхлопные газы затуманивают воздух. Он ощущал вкус этих дурманящих испарений, от которых у него кружилась голова. Бобби Хелмс[84] заверил его, что время бубенцов — это самое подходящее время, чтобы прокатиться в санях, запряженных одной лошадью. Ему надо было заткнуть это дерьмо, надо было добиться какой-то тишины, но когда он повернул регулятор громкости, звук не убавился и вообще ничего не произошло.

Вокруг фар клубился туман. Сделав следующий вдох, он набрал полный рот отравы и зашелся в приступе кашля настолько напряженного, что ему казалось, будто у него отдираются внутренние ткани горла. Мысли мелькали, как лошадки на разогнавшейся карусели. Мишель не вернется домой еще час-полтора. До ближайших соседей было три четверти мили; никто вокруг не услышит его криков. Машина не выключится, замки не поддадутся, это походило на что-то из дурацкого шпионского фильма — он представил себе наемного убийцу, которого зовут чуть ли не Блоу Джобом, управляющего «Роллс-Ройсом» с помощью дистанционного пульта, — но это было безумием: он сам разобрал «Призрак» и собрал его снова — и знал, что в него не встроено ничего такого, что давало бы кому-то власть над двигателем, кнопками блокировки, радио.

Даже не додумав до конца этих мыслей, он шарил по приборной панели в поисках пульта автоматической двери гаража. Если в гараж не поступит свежий воздух, он через миг-другой потеряет сознание. На протяжении панического мгновения он ничего не нащупывал и думал, не там, он не там, — но потом его пальцы нашли его за выпуклостью, в которой помещался механизм рулевого колеса. Он сомкнул вокруг него руку, затем направил его на дверь гаража и нажал на кнопку.

Дверь загремела, поднимаясь к потолку. Рычаг коробки передач со стуком перевел себя в положение заднего хода, и «Призрак» выскочил из гаража, пронзительно взвизгнув шинами.

Натан Деметр закричал, схватился за руль — не чтобы управлять автомобилем, а лишь затем, чтобы за что-то держаться. Узкие белобокие покрышки цеплялись за усыпанную белой галькой подъездную дорогу, бросая камни в днище. «Призрак» мчался в обратную сторону, словно тележка на безумной обратной горке, опускаясь на триста футов по крутому склону подъездной дороги к шоссе. Натану казалось, что он кричал всю дорогу, хотя на самом деле он остановился задолго до того, как автомобиль проехал полпути вниз по склону. Крик, который ему слышался, колом встал у него в голове.

«Призрак» не замедлил хода, приближаясь к шоссе, наоборот, ускорился; и если кто-то едет в любую сторону, его ударит в бок со скоростью около сорока миль в час. Даже если там никто не едет, «Призрак» пересечет шоссе и застрянет в деревьях на другой стороне; Натан предположил, что в любом случае вылетит через лобовое стекло при отскоке. У «Призрака», как и у всех автомобилей его времени, не было ремней безопасности, даже поясных.

Дорога была пуста, и, когда задние шины ударились об асфальт, рулевое колесо крутанулось в руках Натана так быстро, что ожгло ему ладони, и ему пришлось его выпустить. «Призрак» резко повернул на девяносто градусов вправо, и Натана Деметра бросило поперек переднего сиденья в левую боковую дверцу и ударило головой о железный каркас.

Какое-то время он не знал, насколько сильно ранен. Растянувшись на переднем сиденье, он моргал, глядя в потолок. Через окно со стороны пассажира он видел клонящееся к вечеру небо, темно-синее, с перистыми облаками в верхних слоях атмосферы. Он потрогал больное место на лбу и оторопел, глядя на кровь на своих пальцах, меж тем как флейта начала играть первые такты «12 дней Рождества».