Страна счастливых (сборник)

— Да ничего особенного. Будем жить травяными Робинзонами. Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо… Лето мы проживем без забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом…

— Хлебом?

— Ну да! Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму.

— Но откуда же мясо мы возьмем?

— Мы будем есть насекомых!

— Насекомых? Разве их едят?

— Представьте себе… Даже в большом мире и там едят очень многих насекомых… Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованую. Когда у арабского калифа Омар-Бен-эль-Коталя спросили, что он думает о саранче, калиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами»… В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде даже падали цены на мясо… Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепешки.

— Фу, гадость! — с отвращением плюнула Валя.

— Ну, вот уж и гадость, — засмеялся Иван Гермогенович, — просто непривычная для тебя пища — и только. Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью. Едим да еще похваливаем. А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением. Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В Мексике, например, многие туземцы собирают яйца полосатого плавунчика — клопа. Эти яйца — мексиканцы называют их «готль» — считаются самым лакомым блюдом. Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую поэт древней Греции Анакреон воспел в своей оде.

Профессор откашлялся и нараспев прочитал:

Сколь блаженна ты, цикада!
Ты — почти богам подобна.

— А простые греки-прозаики эту богоподобную цикаду жарили в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям. А индейцам очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородках, но едят и сырыми. Из жука-медляка бороздчатого в Египте приготовляют особое кушанье, которое едят женщины, желающие потолстеть.

— Вот это здорово! — сказал Карик. — Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад. Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку муравьев. Прямо, целый амбар придется строить. Под потолком мы повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с мариноваными тлями. Замечательно. Просто замечательно, — потирал руки Карик.

— Все это хорошо, — сказала Валя, — но, ведь, мы зимой замерзнем, и окорока эти пропадут зря.

— Ничего. Мы найдем пещеры с газовым отоплением, — успокоил Валю профессор, — торфяной газ даст нам тепло и свет.

— Правильно! Поддерживаю! — сказал Карик. — А потом давайте займемся приручением насекомых… Будем на них летать, ездить, переплывать озера, заставим их рыть для нас тоннели, и вообще — пусть они работают.

— А чтобы нас не съели, — вздохнув, сказала Валя, — хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.

— Тоже выдумала, — махнул рукою Карик, — я же говорил, что ты — улитка. Улитка и есть.

— Ну, а как же нам защищаться? — спросила Валя.

— Иван Гермогенович порох выдумает. Выдумаете, Иван Гермогенович?

— Ой, нет. Пороху я не выдумаю, — засмеялся профессор, — но все-таки, надеюсь, мы и так не пропадем. Без пороху. Я, ведь, биолог. Неплохо знаю жизнь насекомых, а эти знания спасут нас от многих опасностей.

Все замолчали.

Весело трещали сучья и ветки в костре; дым столбом поднимался в небо. Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.

Торопиться было некуда. Пока туман не рассеется, двигаться вперед было невозможно. Да и куда, в какую сторону итти? Где теперь маяк? Спереди? Сзади?

Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и спросил профессора:

— А скажите, Иван Гермогенович, как вы догадались, что с нами случилось, и как это вы нас разыскали?

Профессор погладил бороду и улыбнулся.

— Очень просто, — сказал он, — ведь, вы же выпили у меня почти полстакана жидкости. И это я, конечно, сразу заметил.

— Но…

— И у меня было «но», — засмеялся Иван Гермогенович. — Выпить-то вы выпили, а вот куда вы после этого исчезли?.. Я с лупой в руках ползал целый час по полу и хоть бы какие-нибудь следы. Ничего… Значит…

— Значит, мы улетели! — сказала Валя.

— Это слишком поспешный вывод, — остановил ее профессор.

— Но мы же в самом деле улетели, — сказала Валя.

— Тем не менее, я не имел основания это предположить, пока собака фотографа Шмидта не разыскала ваши трусики и не бросилась на подоконник. Тут я вспомнил, что, когда вошел в кабинет, на подоконнике сидела стрекоза. «Значит, она-то и унесла ребят», подумал я и сейчас же отправился к этому пруду искать вас.

— Но почему же вы сразу пошли на этот пруд? — спросил Карик, — ведь, стрекоза могла утащить нас в лес, в поле…