Страна счастливых (сборник)

В день отъезда пионеров кролики увеличили население вальеров на 193 кроличьих головы. Андрюша волновался и уговаривал всех не говорить слишком громко, потом попытался успокоить одну крольчиху прикосновением руки, но разъяренная крольчиха так мотнула головой, что Андрюша поспешно отдернул руку и начал торопить всех с отъездом.

Провожали пионеров до деревни, а когда подвода тронулась и красные галстуки поплыли обратно в далекий и невиданный ребятами город, даже молчаливый Кузя забормотал что-то вроде приглашения приезжать почаще.

— До свидания! До свидания!

— Пишите! Приезжайте!

— До следующего года!

— Миша — кричал Андрюша, стоя на коленях в телеге, — пиши, как рыба будет жить в новом озере.

Густые облака пыли скрыли пионеров.

Тогда по деревне пронеслась неслыханная песня и покатилась в дремные поля:

Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы, пионеры, дети рабочих.
Близится эра светлых годов;
Клич пионера: всегда будь готов!

Оставшиеся ребята подхватили:

Будем расти мы дружной семьею,
Всегда готовы к труду и бою.
Близится эра светлых годов;
Клич пионера: всегда будь готов!

Пионеры уехали, оставив как след своего пребывания: звено пионеров, инкубатор и книги. Для хозяйства особенно ценным оказались книги по кролиководству. Пригодилась и небольшая брошюрка об устройстве и работе инкубатора.

Обычные работы, которыми занимались коммунщики, ежедневно шли своим чередом и подвигались вперед, к концу июня перепахали тальники, но так как зерна для посева не было, да и сеять яровые было уже поздно, решено было пустить все пять гектаров под турнепс. Одновременно началась усиленная заготовка и сушка ягоды. Работой были заполнены все дни с утра до наступления сумерок.

Вечерами по окончании работ, когда жаркий день сменялся приятной прохладой и с озера начинал дуть легкий ветерок, коммунщики проводили время около костра… Тут они толковали о работах на завтрашний день, рассказывали о своей трудовой жизни, строили планы на будущее, а порою пели песни. Вечно веселое настроение Никешки постоянно оживляло эту семью, еще недавно совсем чужих людей, которая была теперь спаяна самой тесной дружбой и согласием.

* * *

В начале июля решили «пустить в ход инкубатор». Для пробы заложили 50 яиц, которые тщательно очистили от всякой грязи. Даже самые маленькие пятна смывали чистой тряпкой, смоченной в теплой воде. Долгое время пришлось выбирать место для инкубатора, так как во время инкубации аппарат не должен подвергаться даже самым незначительным сотрясениям. Все это заставило построить на высоком месте, вдали от жилья и дороги, особый сарайчик, инкубаторий.

О затее коммунщиков вскоре узнала деревня. Многие сначала не верили, что есть такой аппарат на свете, и считали разговоры про инкубатор пустой болтовней. Но когда несколько человек побывало у коммунщиков и потрогали инкубатор руками, деревня поверила, и тогда потянулись любопытные посмотреть своими глазами диковинную машинку.

Некоторые выражали твердое намерение присутствовать при закладке в инкубатор яиц, а старый дед Онуфрий решил проследить высиживание от самого начала до конца.

— Три недели ить придется ждать! — предупреждали Онуфрия коммунщики.

Но дед только моргал красными веками да приговаривал:

— А зато без мошенства! Зато своим зраком вижу посрамленье божье!

Коммунщики махнули на деда рукой.

— Ладно, коли так. Сиди. Может помощь от тебя увидим.

А чтобы дед не сидел без дела, поручили ему промывать каждую неделю фланель, вынимать ежедневно на 10 минут яйца и через день перевертывать их на другую сторону. Дед сопел носом, хмуро посматривал на коммунщиков и на все охотно соглашался.

— Ладно, ладно! Все исполню в точности, однако нет моей веры, чтобы без бога живая тварь появлялась на свет. Не должно быть такого.

Скажем прямо, выполнял Онуфрий порученное ему дело добросовестно. Не досыпая, по ночам, дед подкручивал керосиновые лампы, поддерживая температуру, перевертывал яйца, мыл фланель и за три недели как будто и глаз не сомкнул.

— Не испортил бы он почина-то нашего? — беспокоился Рябцов.

Но Федоров держался другого мнения:

— Этот не попортит. Этот в точности все исполнит, что нужно, потому бога испытывает он. Так сказать, на опыте проверяет: есть бог, ай нет.

Ровно через три недели началось проклевывание. Дед Онуфрий, словно очумелый, примчался в барак в три часа ночи и всех поднял на ноги истошным криком.

— Стучат! — орал Онуфрий, — стучат ить!

— Кто стучит?

— Дьяволы ваши стучатся!

Смекнув в чем дело, коммунщики быстро натянули на себя одежду и, сломя голову, кинулись в инкубаторий.

К утру проклюнулось 43 гусенка. Онуфрий растерянно смотрел на гусят, мигал в недоумении красноватыми веками, а потом осторожно посадил на негнущуюся ладонь крохотный желтый комочек, который беспокойно крутил головой и попискивал, и хрипло просипел:

— Та-а-ак!.. Керосин стало быть заместо бога…