Страна счастливых (сборник)

Экран, как бы вздрогнув, поплыл над небоскребами столицы Полярного круга. Павел жадными глазами смотрел на широкие проспекты, кишащие народом, на обширные площади, на стройную линию бесчисленных отелей-небоскребов, и в памяти его встало волнующее воспоминание о недавних годах, проведенных в этом изумительном городе.

Порт. Дремучие леса мачт и дымящихся труб.

Сердце Павла учащенно забилось.

Здесь, среди этой шумной разноязычной массы людей, бродил он когда-то в великом смятении. То были дни, которые посещают человека в период зрелости. Дни, которые приносят человеку сомнения в полезности собственного существования. Холодные и бесстрастные, они входят в сознание точно суровые судьи и задают вопрос:

— А что ты сделал, чтобы оплатить счет за блага, которыми ты пользуешься? Имеешь ли ты право ходить среди этих здоровых и веселых людей, потративших столько забот на твое воспитание? Не паразит ли ты?… Не прячь глаза! Отвечай! Будь честен! Мы тебя видим насквозь. Мы читаем твои мысли. Ты думаешь пять часов в неделю общественно-полезного труда достаточно, чтобы спокойно ходить среди людей?… Слышал ли ты хоть раз, чтобы кто-нибудь одобрил и отличил твою жизнь? Человек бессмертен делами. Он входит в вечность и живет века. А ты? Смерть твоя — твой конец. Ты умрешь как животное. И никто над урной твоей не скажет: слава ему, он был другом человека.

Тогда Павлу казалось, что он не больше как жалкий выродок, и было стыдно глядеть в глаза людей, которые так дружески смотрели на него и доверчиво с ним разговаривали. В глубине сознания ворочались тяжелые мысли о собственном ничтожестве; было противно быть малюсенькой незаметной букашкой, ему хотелось выть и биться головой о камни.

Он жил в столице Полярного круга в эпоху великих работ. По берегу залива возникали тогда гигантские холодильники, рыбоконсервные заводы и вырастали промышленные проспекты. Паутина транзитных дорог захватывала порт в свои путы, подбираясь к нему с юга, с востока и запада. Город рос с фантастической быстротой. Павлу случалось видеть, как ночью при свете прожекторов хлопотливо суетились люди и стальные хоботы кранов скользили в неестественном свете над пустырем, а утром на этом месте он находил бетонную глыбу здания.

Да, на его глазах… Мурманск обогнал теперь уже многие города Республики. Транзитный порт превратился в огромный столичный город полярного края с двухмиллионным населением и кипел жизнью.

Этот бурный рост сделал Павла счастливым. Именно тогда у него возникли неоформленные мысли о новых городах, которые не могли бы уже найти для себя места на земле. Он совершенно ясно вспомнил тот час, когда к нему ворвались смелые, новые мысли, бросившие его в жар.

— Смотри, смотри! Ты не успел износить ботинок, как люди уже построили целый город. Что же будет, когда износится твое платье? А через десять лет? А через пятьдесят, когда износится твое тело?

Люди торопятся родиться, но никто не торопится умирать. И будет день, когда человечество встанет плечом к плечу и покроет планету сплошной толпой.

Еще яростнее забились горячие и смелые мысли.

— Земля ограничена возможностями… Выход — в колонизации планет. Да, да!.. Десять, двести, триста лет… В конце концов ясно одно: дни великого переселения человечества придут. Они не за горами!

В ночном небе, осыпанном мерцающими звездами, чертили огненные полосы метеоры, но в разгоряченном мозгу Павла они казались летающими с планеты на планету сферическими снарядами, в которых люди неведомых и неисследованных Землею миров переносились из края в край необъятной вселенной.

— Что знаем мы, люди с тысячелетней культурой? А может быть… почему это невозможно? Кто сказал, что это метеоры, а не огненный путь межпланетных экспрессов?

— Ты что-то вспомнил? — спросил Нефелин.

— Рождение идеи!

— А-а!.. Приятные воспоминания — украшение старости. Но к сожалению тебе придется прекратить занятия. Мы находимся в репортерской почти час и…

— Возможно, что нас ожидают! — закончил Павел.

— Ты не лишен сообразительности! — пошутил Нефелин.

* * *

В полумраке кабинета редактора светилось огромное окно и в стеклах плясали столбы электрического пожара. Дрожащий свет переливался в сиреневом разливе сумерек и в полумгле дремали холеные латании и филодендроны. От голубого света неоновых ламп, заглядывающих с улицы в окна, их длинные листья казались чудовищными, качаясь, они бросали на темные фигуры собравшихся фантастические черные полосы.

Громкий смех собравшихся в кабинете свидетельствовал о веселом настроении людей, которые, как видно, не привыкли скучать.

Откинув тяжелую портьеру, Нефелин вскричал весело:

— Свету! Свету больше! Эй, кто там у цветов? Поверни рубильник!

В темноте с шумом отодвинули кресло, затем послышался легкий треск, и матовые неоновые лампы залили кабинет мягким светом.

— Все ли в сборе? — спросил Нефелин, пробираясь между кресел, шагая через вытянутые ноги.

Собравшиеся переглянулись.

— Как будто все! — откликнулся человек с круглым, блестящим черепом.