Страна Семи Трав

Но как удалось вражеским лазутчикам, этим людям-невидимкам (выражение Петра Ариановича), остаться незамеченными? Ведь лодка находилась чуть пониже порогов, в каких-нибудь двадцати-тридцати шагах от лагеря. Она все время была на виду — нам и в голову не могло прийти, что надо выставить подле нее часового.

Единственным оправданием, пожалуй, служило то, что мы были целиком захвачены чтением письма — мысленно перенеслись в верховья реки, в оазис.

Вероятно, «дети солнца» подобрались к лодке зарослями тальника. Бульчу считал, что сначала они хотели просто стащить лодку с берега, то есть собирались повторить то, что уже сделали с первой лодкой несколько дней назад. Однако потом у них возник более коварный план: продырявить лодку, чтобы она затонула посреди реки, когда мы возобновим путешествие. Но мы задержались у костра, обсуждая письмо.

Бульчу был пристыжен. Присев на корточки возле перевернутой лодки, он без устали ругал себя и даже — в наказание за глупость — бил по щекам. Нашего проводника очень беспокоило, что по возвращении русские расскажут его многочисленным зятьям, как опростоволосился первый охотник на Таймыре.

— И мы остались в дураках, Бульчу, — сказал я, чтобы его утешить.

— Вам ничего, вам можно, — ответил он со свойственной ему простодушной откровенностью. — Ведь вы городские люди. А городские люди в тундре всегда дураки…

Лиза не удержалась от нервного смешка.

Не верилось, что лазутчики загадочного горного парода только что находились совсем рядом.

Однако что помешало «детям солнца» напасть на нас, забросать нас копьями, обрушить на наш лагерь ливень стрел?.. Рука была занесена, поднята для удара. Почему же она не опустилась?

По-видимому, таков был приказ. Лазутчики «детей солнца» должны были задержать нас, заставить вернуться. Но приказа убить не было.

Это было все-таки утешительно. В нашем положении приходилось довольствоваться даже таким скромным утешением…

С поспешностью мы принялись исправлять урон, причиненный нам «детьми солнца».

Мой опыт моряка пригодился. Дыры в днище заклинили, законопатили, забили мхом, потом опустили лодку в воду, чтобы она как следует намокла. Теперь уже не отходили от нее ни на шаг.

Все это задержало нас у порогов на полтора дня.

От немолчного шума воды, клокотавшей между камнями, разболелась голова. Река Тайн с ревом, визгом неслась мимо. Лишь прорвавшись через пороги, она умолкала и успокоенно разливалась широким плесом.

Я внимательно осмотрел в бинокль ее берега. И признака человека не было там.

Бульчу, стоявший со мной рядом, протянул руку за биноклем. Я передал охотнику бинокль и показал, как с ним обращаться. Но и Бульчу не увидел ничего. Если «дети солнца» лежали где-нибудь между скалами, то сумели совершенно слиться с ними. Загадочные тени, следовавшие за нами, вышли на мгновение из мрака и снова отступили туда, растворились в нем…

— Не боишься «детей солнца»? — поинтересовался я.

— А зачем их бояться? — с неудовольствием ответил охотник. — Не духи они — люди! Одну лодку угнали, вторую ножами поковыряли. Два раза обманули меня. Третий раз не обманут, нет!

И он сердито стал укладывать вещи в лодку.

Бульчу был очень зол на «детей солнца»; они задели самолюбие нашего проводника, самую чувствительную его струнку.

Я сообщил в Москву и в Новотундринск о неожиданной помехе. «Продолжаем продвигаться, исправив повреждения, — так заканчивалась радиограмма. — Усилим бдительность. На привалах будем оставлять часовых».

Перебросился по радио несколькими словами и с Андреем. Мой друг с понятным волнением следил за нашей экспедицией. Поэтому, как ни экономили мы аккумуляторы, но Савчук все же милостиво разрешил мне извещать мыс Челюскин о каждом новом найденном нами письме Петра Ариановича.

Диверсия заградительного отряда, высланного из Страны Семи Трав, очень обеспокоила Андрея.

«В случае чего — радируй! — наказывал он мне. — Укажи ваше место, характерные ориентиры. Вышлю самолет. Если туман, жгите костры».

Но о посадке самолета в ущелье, конечно, не могло быть и речи. Река была чересчур извилистой и узкой, а склоны — крутыми, иногда даже обрывистыми.

На худой конец, можно было рассчитывать лишь на «шумовой эффект», то есть попугать гулом мотора лазутчиков, когда те начнут слишком уж наседать.

Впрочем, Савчук не собирался прибегать к помощи самолета.

— Попугать! Вот именно попугать! — сердито передразнил меня этнограф. — А они-то ведь и без того до смерти напуганы, эти загадочные «дети солнца». Еще примут ваш самолет за Птицу Маук. Переполошатся, подхватят свои пожитки и откочуют куда-нибудь еще дальше в горы. Ищи их потом!..

В этом, по-видимому, был известный смысл. И все-таки нам с Лизой приятно было сознавать, что наш верный Андрей неподалеку, что он думает и тревожится о нас и в любой момент готов прийти на помощь.

Мы возобновили путешествие.