Страна Семи Трав(изд.1976)

Присев на корточки, Ветлугин принялся с интересом осматривать тщательно замаскированное оружие. Как всегда, любознательность ученого преобладала надо всем, оттеснила, заглушила страх.

Лук из лиственницы был укреплен в щели древесного пня. Над ним помещалось нечто вроде прицельной рамки с отверстием. Через отверстие наводилась стрела для правильной ее установки. От середины спущенной тетивы тянулась длинная нитка из жил. Куда же вел ее свободный конец? Прятался в густой траве? Так, понятно! Нить перегораживала тропу. Стоило задеть ее, чтобы незамысловатый «механизм» пришел в действие.

Ветлугин уже видел в котловине подобные самострелы— «первобытные мины», как он их называл. Лук с настороженной стрелой устанавливали возле звериной тропы, чаще всего у водопоя.

Петр Арианович поднял царапнувшую его длинную стрелу с костяным наконечником и приладил к луку. Странно! Лук настораживают на высоте сердца намеченной жертвы, так как стрела идет горизонтально. В данном случае стрела должна была пройти необычно высоко.

Смутное подозрение охватило Ветлугина. Слегка прихрамывая — царапина, на которую сгоряча не обратил внимания, начинала давать себя знать,— он измерил шагами расстояние от самострела до того места, где только что стоял. Удивительно! Никогда не видел, чтобы лук прятали так далеко от тропинки.

Но ведь это не звериная тропа. Здесь гулял лишь один Ветлугин, что было хорошо известно всем в котловине.

Значит, собирались убить именно его?

Он огляделся по сторонам. Трава была неподвижна вокруг. Чуть заметно раскачивались над головой раскидистые ветви деревьев.

Петр Арианович еще раз проверил наклон стрелы, прикинул расстояние. Расчет был сделан точно. Географа спасла его любознательность. Не сделай он несколько шагов в сторону, не заинтересуйся камнем, стрела поразила бы его прямо в сердце.

Он собирался уже подняться с земли, как на кусты, рядом с его тенью, упала вторая тень.

Ветлугин обернулся. За спиной его стоял Неяпту, молодой «сын солнца», всегда выказывающий ему свое расположение. (В тот день, надо думать, он находился в «незримом конвое», который неотлучно сопровождал чужеземца.)

Высоко подняв брови, Неяпту смотрел поверх головы Петра Ариановича на спрятанный в кустах лук. Удивление его было так велико, что все возникшие у Ветлугина на его счет подозрения сразу же рассеялись. Конечно, он не мог быть соучастником в покушении на убийство.

Продолжая покачивать головой, конвоир присел на корточки подле Ветлугина.

Дурное дело! Очень дурное дело!.. Каждое животное: заяц ли, песец ли, олень ли требует особой установки стрелы. Эта стрела была насторожена на человека!

Вдруг Неяпту заметил кровь на одежде Ветлугина и забеспокоился. Без дальнейших объяснений он взял Петра Ариановича под руку и повел к его жилищу.

Нога разбаливалась все сильнее. К вечеру Ветлугина начало знобить. На другой день он не мог пошевелиться.

Нырта, осмотревший своего друга, объяснил, что прежде чем пустить в ход стрелу, наконечник ее обмакнули в полуразложившийся гнилой жир — обычный способ «детей солнца» отравлять свои стрелы.

Счастье чужеземца, что отравленная стрела только царапнула его колено и не затронула жизненно важных центров. Еще была надежда на выздоровление.

Несколько дней Петр Арианович находился между жизнью и смертью.

За ним ухаживала Сойтынэ, сестра Нырты. Из угловатого пугливого подростка, каким была четыре года назад, Сойтынэ выровнялась. И стала очень милой девушкой со спокойным, приветливым лицом, матово-смуглым, почти без румянца.

И раньше географ ловил на себе ее робко-восторженные взгляды. Не раз слышал, как она прославляла его подвиги в своих песнях,— Сойтынэ была лучшей песенницей в котловине,— но только сейчас, видя, с какой самоотверженной заботой ухаживает она за ним, Петр Арианович понял, что сестра Нырты любит его…

Он поправлялся трудно и медленно. Раза два или три за это время его посетил старый кошмар, который повторялся, как приступы изнурительной лихорадки, причем именно в периоды душевного или физического упадка.

Снова уродливая черная птица догоняла льдину, раскачивающуюся на волнах. Снова садилась на воротах государевой тюрьмы, подобно тому, как степные орлы садятся на могильники, высматривая добычу.

Однажды угрюмый силуэт двуглавого орла был заслонен косяком летящих гусей. Петру Ариановичу приснились гуси, которые вывели его на материк. Он шел за ними, приноравливая свой шаг к их полету, шагая все шире и шире. И вдруг сам полетел вслед за дикими гусями!

Он проснулся с ощущением радости, чувствуя себя необычно бодрым и крепким.

Ветлугин выжил. Но покушение на его жизнь не прошло бесследно. Раненая нога почти не сгибалась в колене. Теперь он мог передвигаться, только опираясь на палочку. О бегстве из котловины уже не приходилось думать. Ведь на пути к озеру, по словам Нырты, были опасные пороги, от гребца требовалась большая сноровка, чтобы провести плот между камнями, торчащими из воды. Мог ли сейчас решиться на это Ветлугин? Он вряд ли удержался бы на скользких бревнах.