Страна Семи Трав(изд.1976)

Он потоптался на месте, словно бы собираясь пуститься в пляс. Потом, не зная, как выразить нахлынувшие на него чувства, поднял свое ружье и выпалил из двух стволов в воздух.

— Утихомирься, Бульчу! Сядь! — закричали вокруг. Старого охотника чуть ли не насильно усадили на землю.

— Он жив! — сказал я, обращаясь к Савчуку и Лизе.— Что же вы молчите? Понимаете ли значение находки на мысе Челюскин?.. Петр Арианович жив!

— Был жив,— поправил Савчук.— Был жив в момент отправки письма…

— А когда оно отправлено?

— Даты нет. Но думаю, что вскоре после прихода Ветлугина в горы Бырранга.

— О, значит, более двадцати лет назад!

— Да, срок немалый!

— Что же произошло с ним после того, как он добрался до гор? — спросила Лиза, переводя взгляд с меня на Савчука и опять на меня.

Савчук развел руками.

— Мы это узнаем, Рыжик, уверяю тебя,— сказал я, осторожно беря ее за плечи. (Она была сейчас такой растерянной, робкой, присмиревшей, совсем не похожей на привычную шумную, решительную Лизу.)—Мы придем с тобой в горы и узнаем все от самого Петра Ариановича. Не может быть, чтобы он не дождался нас!..

Лиза благодарно прижалась ко мне.

— Но черт бы побрал этих торопыг!— с раздражением пробормотал Савчук, снова вытаскивая из сумки копию письма и погружаясь в ее изучение.— О нелепые, бестолковые!..

— Кого это вы так?

— Друга вашего, товарища Звонкова с остальными гидрологами! Кого же еще?! Нет, можно ли быть такими бестолковыми, такими торопыгами? Сушить бересту! Боже мой!.. И к черту было спешить? Переслали бы нам подлинник письма. Кто их, скажите, просил разбирать текст, соваться не в свое дело?.. Бересту сушить? Вот уж именно: «…коль пироги начнет печи сапожник»!..

Я даже не пытался вступиться за своих собратьев по профессии. И я и Лиза разделяли с Савчуком чувство раздражения против неуклюжих полярников, своей торопливостью испортивших драгоценный текст.

Никто из нас не вспомнил в тот момент, что без «неуклюжих полярников» мы вообще не получили бы письма.

А сам Андрей по скромности не подчеркивал этого обстоятельства.

Да, это было свойственно ему: так вот, выйдя из тени, подать руку помощи без лишних слов, деловито и просто, а потом снова шагнуть в тень, в сторону, избегая всяких изъявлений благодарности, как будто услуга подразумевалась сама собой.

Мы с Лизой опомнились сравнительно быстро. Конечно, наш Андрей был молодец, парень хоть куда, верный, надежный друг! Подумать только: ведь он даже не знал, что Лиза участвует в экспедиции Савчука!

Ответ, переданный на мыс Челюскин, был составлен в самых теплых выражениях. Правда, Савчук остался при особом мнении. Он, хоть и подписал ответ, долго еще не мог простить Андрею загубленного текста и при упоминании его имени принимался мрачно бубнить под нос: «Торопыги, бестолковые!.. Бересту сушить!..»

Когда летчик пустился в обратный путь, всем личным составом экспедиции овладело странное изнеможение: не хотелось двигаться, разговаривать. Наступила реакция после нервного напряжения, после необычайно сильной душевной встряски.

Долго бездельничать было, однако, некогда. Я сел к рации и под диктовку Савчука принялся отстукивать сообщение в Москву о письме, переадресованном нам с мыса Челюскин.

А еще через несколько часов мы с удовольствием слушали радиограмму Института этнографии, адресованную «Всем советским полярникам, всем жителям тундры и всем морякам, находящимся в настоящее время в арктических морях!».

Радиограмма была составлена в самых энергичных и сжатых выражениях. Она призывала искать плавник, меченный сигналом SOS, поясняя, что дело идет о спасении русского путешественника и группы горцев, по каким-то причинам затерявшихся (или заблудившихся) на плато Бырранга.

Очень разумная и своевременная мера! Достаточно было кликнуть клич, чтобы зашевелилось все население нашего Крайнего Севера: зимовщики, моряки, строители, шахтеры, рыбаки и зверопромышленники. Уж они-то обыщут каждую отмель, не пропустят ни одного топляка!

Но больше всего надежд возлагал я на отмель, о которой рассказывал Бульчу. Судя по описаниям старого охотника, она располагалась чуть выше устья реки, не показанной на карте. («Недалеко, совсем недалеко. Близко»,— успокоительно кивал наш проводник.)

Возможно, что там, среди груды плавника, принесенного течением сверху («Много плавника, очень много»,— с удовольствием подтверждал проводник), были и меченые стволы, «братья» того ствола, который выловил Андрей.

Значит, еще до встречи с Петром Ариановичем мы Могли получить весточку от него — на этот раз уже в «собственные руки»!..

Савчук считал, что решена пока лишь первая часть задачи, стоящей перед нами, точнее, первая ее треть. Еще на подходах к горам удалось с помощью зимовщиков ответить на вопрос: «Кто он?»

Загадочный путешественник, который посылал призывы о помощи, «кольцуя» гусей, метя оленей и плавник, был Петром Ариановичем Ветлугиным. (Интуиция, как видит читатель, не обманула меня.)