Страна смеха

– Он боялся, что, когда умрет, исчезнет и Гален?

– Нет, не физический Гален, а только те люди и животные, которых он создал. Он придумал не город, а только жителей.

– Значит, в этом он ошибся? Все же остались, так? Где-то вдали прогудел поезд.

– Так, да не совсем. Прежде чем отец умер, он написал историю Галена года до три тысячи...

– Три тысячи?

– Да, до три тысячи четырнадцатого. Он и дальше написал бы, но умер. Совершенно неожиданно. Прилег вздремнуть как-то днем – и умер. Это было ужасно. Все ведь боялись, что немедленно исчезнут, как только он умрет, – так что, когда после его смерти все осталось по-прежнему, мы ликовали.

– Анна, ты знаешь этот рассказ Борхеса “Круги руин”?

– Нет.

– Там один парень хочет создать во сне человека, но не воображаемого, а самого настоящего человека. Из плоти и крови.

– И как, получилось? – Она провела рукой по спинке дивана.

– Да.

Порой даже губка достигает насыщения и не может больше впитывать воду. Слишком сильный раздражитель, слишком много всего происходящего сразу, и настолько невероятного – мой мозг лихорадочно разыгрывал партию в пятимерные шахматы.

Анна похлопала по соседней подушке на диване:

– Давай, Томас, иди сюда, присядь рядом.

– Спасибо, я лучше постою.

– Томас, я хочу, чтобы ты узнал все. Попробую быть с тобой до конца честной. Хочу, чтобы ты знал обо мне, о Галене, об отце – обо всем. Знаешь почему? – Она постепенно извернулась на сто восемьдесят градусов и смотрела на меня теперь поверх диванной спинки. Примостила свою чертову грудь, как на мягкой полке.™ Еще пару лет назад как отец написал, так все и происходило. Если кто-то должен был родить мальчика в пятницу, девятого января, так и случалось. Все шло, как он записал в своих “Галенских дневниках”. Это была утопия...

– Утопия? Неужели? А как насчет смерти? Разве люди тут не боятся смерти?

Закрыв глаза, она покачала головой. Тупой ученик снова задавал свои тупые вопросы.

– Вовсе нет, потому смерть – это небытие.

– Ох, Анна, брось. Только всей этой схоластики мне сейчас и не хватало! Просто ответь на вопрос.

– Нет, Томас, ты меня не понял. Учти, что, когда умирает кто-то из них, это не то же самое, что смерть обычного человека. Если уходим мы, есть шанс, что нас ждет рай или ад. А для галенцев отец не создал загробной жизни, и потому для них такой вопрос даже не стоит. Они просто исчезают. Пуф! – Она взмахнула руками, словно выпуская светлячков.

– Услада экзистенциалиста, а?

– Да, а поскольку они точно знают, что потом для них уже ничего не будет, то и не беспокоятся. Никто же не станет судить их или бросать в огненную яму. Они просто живут и умирают. В результате большинство их всю жизнь заняты одним лишь поиском счастья.

– И никто не восставал? Ни один не хотел пожить подольше?

– Конечно, хотели, но ведь это невозможно. Они свыклись.

– И никто не выражал недовольства? Никто не убегал?

– Если какой-нибудь галенец попытается уехать, то умрет.

– Ого! Так послушай...

Она рассмеялась и замахала на меня рукой:

– Нет-нет, я вовсе не то имела в виду. Просто отец придумал такую систему безопасности. Пока люди живут здесь, все у них прекрасно. Но если хотят уехать, если отлучаются дольше, чем на неделю, то умирают от сердечного приступа, или кровоизлияния в мозг, или молниеносного гепатита... – Ее рука снова трепыхнулась в воздухе и невесомо опустилась на диван. – Да что об этом попусту говорить! Никто никогда не пытается уехать, потому что про это не было написано...

– Написано! Написано! Ну ладно, где же этот его всемогущий оракул?

– Увидишь чуть погодя, но сначала я хочу рассказать тебе его историю, чтобы ты потом лучше все понял.

– Лучше? Ха! Держи карман шире! Я уже ничего не понимаю.

История оказалась фантастичной и запутанной, и по ходу Анна делала десятки отступлений. В конце концов я уселся рядом с ней на диване, но только после того, как целый час проторчал в неудобной позе у окна, на батарее парового отопления.

Маршалл Франс начал писать “Анну на крыльях ночи”, чтобы стало легче дочери. Одним из главных персонажей книги была его добрая подруга Дороти Ли, он лишь изменил ее имя на Дороти Литтл. После того как случайно “убил” ее и кошки пришли сообщить ему об этом, Франс понял, на что способен. Тогда он бросил “Анну на крыльях ночи” и начал “Галенские дневники”. Несколько месяцев Франс занимался изысканиями, писал и переписывал. Будучи педантом, он мог переделывать книгу раз по двадцать, прежде чем почувствует, что вышло правильно, – и потому нетрудно представить, как долго он работал и “готовился” к Галену.

Первый, кого он создал после Дороти Ли, был человек по имени Карл Треммель. Безобидный слесарь из Пайн-Айленда, штат Нью-Йорк, который приехал в Гален на серебряном трейлере “Эрстрим” с женой и двумя дочурками. В городе много лет не было слесаря.

Затем прибыл парикмахер Силлмен, гробовщик Лученте (шутка, понятная лишь посвященным; я попытался выдавить улыбку, но это было выше моих сил)... и начался парад персонажей Маршалла Франса.