Читаем Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы) полностью

Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

Взвалила груз я непомерныйНа душу легкую поэта.Я так веду себя примерно,И как же тяжко мне при этом!Во мне энергия сгустилась —Во что же выльется она?И кто ко мне проявит милость,Ведь я на муки рождена.Не мука разве – быть поэтом,Со словом вечно враждовать,Женой быть, матерью при этомИ утром заправлять кровать?Душой витаю в эмпиреях —О Муза, ты меня прости,Еду готовлю углем тлею…Как для стихов себя спасти?Сегодня занята я стиркой —Вновь непомерный груз тащу.Строку в простынке старой, с дыркойЯ, как проклятая, ищу.Зачем мне кто-то предназначилСей крест одной за трех нести?Стирать белье, едва не плача…Как для стихов себя спасти?

Сын по-прежнему жил у родителей, где дед, уже пенсионер, вел с ним мужские беседы, а бабка воспитывала криком. Справившись с домашними делами, приготовив обед, она раскрывала книгу. Ренат начинал нервничать.

– На работе не начиталась?

Она по глупости призналась, что от нечего делать читает на работе книги.

– А что, я не имею права почитать?

– Делай что-нибудь по хозяйству. Я не для того женился, чтобы самому брюки гладить.

– Почитал бы тоже… – упрямилась Ксения.

– Я и без книг знаю, как мне жить. А у тебя, если ума мало, от чтения не прибавится. Не надейся. Собирайся, пошли к Фархаду!

Фархад, старший брат Рената, тоже работал шофером, жил с семьей – женой и двумя дочерьми, в двухкомнатной секции в микрорайоне. Ксения не любила к ним ходить, но Рената как магнитом туда тянуло. У братьев было много общего: разговоры о работе, воспоминания о детстве. Жена Фархада работала маляром в домоуправлении и была самой обычной женщиной. С ней у Ксении не было ничего общего и не могло быть. Дело было не в разнице возраста или профессий, Ксения тоже работала когда-то ученицей маляра, а в отсутствии симпатии и интереса друг к другу. Но самое неприятное в этих посещениях было то, что супруги по выходным пили. По выражению Фархада, расслаблялись после трудов праведных. Ренат тоже пристрастился к выпивке. Ксения пыталась воздерживаться от неумеренного употребления спиртного, но, когда ей, трезвой, становилось противно смотреть на их пьяные рожи, она не выдерживала и тоже напивалась.

То, что они неумеренно пили, было не самое худшее. Мирно начавшаяся пьянка зачастую кончалась скандалом, а то и дракой. Иногда зачинщиком оказывался Ренат. Он вдруг начинал высказывать брату прошлые детские обиды. Дело доходило до взаимных оскорблений. Жена Фархада брала сторону мужа. Иногда в Фархаде просыпалась ревность к своей благоверной десятилетней давности, Ренат пытался заступиться. Результат в обоих случаях был одинаков: Ксению и Рената выгоняли из дома. По дороге они начинали скандалить между собой.

– Какой черт тебя тащит к этим пьяницам? – возмущалась Ксения.

– Пусть, пусть пьяницы!.. Зато не такие гады, как твои родители – трезвенники… Родную дочь из дому выжили… – с пьяным упорством защищался Ренат.

И пошло-поехало…

Домой они приходили лютыми врагами. То он, то она, кто больше чувствовал себя обиженным, демонстративно укладывался спать на полу. Иногда взаимная неприязнь длилась два-три дня, пока ктото из них, чаще – Ксения, ни просил прощения. В доме возникал относительный покой – до следующего выходного. Немудрено, что Ксения – после таких выходных – с легким сердцем шла на работу. Здесь обиды были мелкие и скоро забывались. И она постепенно отходила, теплела душой, особенно от участливых слов Владимира Николаевича. Он один понимал, как тяжело ей живется между двух огней: родителями – с одной стороны, и мужем – с другой, и сочувствовал и пытался, как мог, ободрить ее.

Перед праздниками сотрудникам аппарата выдавали пайки из дефицитных продуктов: банку красной икры, банку индийского растворимого кофе, баночку паштета, банку болгарских маринованных огурцов, банку печени трески, пачку индийского чая, банку сгущенки, банку тушенки и чтонибудь еще.