Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

Но вначале была изумительная финско-русская баня с пихтовым запахом, со всеми банными прибамбасами. А бассейн с прозрачной голубой водой! Такое Ксения видела только в кино. Первый раз в своей не короткой уже жизни почувствовала себя ч е л о в е к о м. Хотела бы она так жить! Не завидовала, нет! Ю.А. ей понравился, стало понятно, за что такого приятного, обаятельного человека могли сажать. Злобная сила – зависть. Она не считала себя люмпеном, чтобы ее раздражало чужое богатство. Так, по идее, должны жить все достойные люди, а не только криминальные авторитеты и высокопостные, не всегда заслуживающие своих постов люди.

Она парилась, принимала душ, плавала в бассейне и чувствовала себя неловко. Будто она обременяла хозяина. На самом деле о ней никто не думал, мужчины занимались своими мужскими делами. Она пробыла в бане полчаса, оделась и вышла на кухню. Мужчины сидели и разговаривали. Ю.А. с укоризной произнес: – Что, баня не понравилась? Она ответила с искренним восхищением: – Слов нет, одни восклицательные знаки! Похоже, ему понравилась такая оценка его бани. И все же хозяин спросил: – Почему так быстро? Она не могла признаться, что было неудобно: провинциалка несчастная. Похоже, она потерялась. Не из-за хозяина, обстановка была непростая, как и хозяин. Ю.А. показал ей после обеда свой дом, в котором было все, что надо человеку для достойного жизнепроживания.

Было огромное зеркало в гостиной, возле него огромная статуя обнаженной богини (она не знала, какой именно), правда, не золотая, а бронзовая. Картины были подлинниками, дом был просторным, у хозяина был отменный вкус, ничего лишнего, все – антиквариатно, уютно, ничего вычурного, все вписывалось в интерьер, все находилось в гармонии. Вдруг хозяин подвел ее к портрету симпатичной девушки-брюнетки. – Посмотри на нее! – заявил он. Она посмотрела. Девушка глядела ей в глаза. – А теперь отойди! – сказал Ю.А. Она отошла, и в шоке увидела, что девушка опять смотрит ей в глаза. – Ой! – непроизвольно воскликнула она, удивляясь волшебству. – У этой женщины чистая душа, – сказал Ю.А., обращаясь к Александру. Наверное, это был тест.

Стали собираться, а хозяин, с сожалением их провожая, сказал на прощанье: – Я-то думал, переночуете, скрасите старику одиночество… Он, конечно, лукавил, до старости было еще далече. Честно сказать, она бы с радостью задержалась, интересно было бы поговорить. Александр вообще здесь частенько останавливался, как она поняла, когда он показал ей е г о комнату с европейскими окнами от пола до потолка с таким обалденным пейзажем! Она спешила на поезд: уезжала в этот день вечером.

Оставив радушного хозяина, Александр повез ее к часовне со святым источником, куда съезжались люди со всех городов и весей России, а может, и зарубежья. Святая вода есть святая вода, надо только верить. Он вошел в деревянную избушку с небольшим бассейном, сказав, что нужно купаться обнаженным. Он вышел, и она, конечно же, несмотря, что было прохладно, тоже зашла вовнутрь и разделась донага. Вода была леденющей, как в алмаатинке. Нырнула трижды и бросила российские копейки, чтобы вернуться. Уже один раз вернулась, с мужем Норланом, тоже нырнули голышом. Как бы хотелось там жить. Впечатления остались самые благостные. Она все успела, и уехала домой в Алма-Ату, чтобы вернуться в эту глубинку, напомнившую ей Енисейск, Минусинск, городки ее детства, ее юности. Не всякий человек полюбит провинцию, а она любит. Генная связь, ведь ее родители – из деревни.

Вот так непредсказуемо пересеклось настоящее с далеким прошлым, и разговоры оказались грязными инсинуациями совминовских бездельников. Да, им было, о чем судить-рядить. А любовные связи в здании? Все становилось явным, всюду были соглядатаи от безделья. Залезали грязными лапами и в семейные отношения.

* * *

Вот это да! За мной следят!
И на учете каждый взгляд.
И каждый шаг на карандаш —
Все больше сыщик входит в раж.
Азартом сыщичьим томим,
Поддонок сей неутомим.
За мною следом в туалет:
А вдруг и там мы тет-а-тет?
За мной следят. А мне плевать!
Пусть он залезет под кровать.
Его надежды не лишим,
Над ним возьмем и согрешим.

А еще в ДТ, как во всяком учреждении, была общественная жизнь. Ксения относилась к ней избирательно. Не ходила на профсоюзные собрания, мотивируя тем, что у нее ребенок. Не выходила на пр.Коммунистический встречать Брежнева, когда всех служащих буквально в шею гнали приветствовать генсека. Почти все правительственные учреждения в те годы располагались на Коммунистическом (через много лет один оригинал окрестил его Капиталистическим), уже при диком капитализме.